ее горький привкус на языке.
Эх ты ж, е-мое!
Купил, называется, рыжулю. Спас бедняжку.
Ладно, разговаривать с обиженными буду потом, когда время появится. Сейчас этого времени не было совершенно.
Не обращая внимания на ее пламенные взгляды, подхватил под руку и потащил к выходу. Девчонка и рада бы сопротивляться, но путы по-прежнему были на ней, существенно упрощая мне задачу.
Бабуля, которая так хладнокровно продала свою «внучку» первому попавшемуся мужику, прижимала к груди мешочек с золотом, будто ничего важнее в жизни не было.
Дура.
Одно из главных правил: хочешь жить спокойно, никогда не бери у джинна золото. Особенно у злого джинна. Особенно у такого, что на грани обращения. Потому что джинны никогда ничего не делают по доброте душевной.
Тетка не знала ни об этом правиле, ни о том, что перед ней злой джинн. Она продолжала баюкать золото, не догадываясь, что потратить его так и не сумеет.
***
Из-за того, что со мной был живой груз, прицел немного сбился.
Я переместился не в свою комнату, а на площадь перед домом. Причем очень удачно.
Здесь был Овеон. Здесь были мои ребята. Здесь было десятка два магов. И пара сотен простых солдат.
И все они как по команде замолчали и уставились на нас.
Зашибись!
Джинн, о котором и так слава не очень хорошая, и зареванная девчонка. Теперь все подумают, что я совсем с катушек слетел и таскаю к себе беспомощных девиц, чтобы жестоко над ними надругаться.
Вот что за нелегкая занесла меня в этот поганый Кемар, да еще и в торговый дом?
Овеон побагровел и сделал шаг ко мне.
– Я сейчас, – бросил ему коротко и устремился в сторону ближайшего дома, чуть не волоком таща за собой рыжую. Мне кажется, она была уже на грани того, чтобы свалиться в обморок.
– Хельм! – пророкотал командующий лагерем, – ты совсем…
– Минуту! Сейчас вернусь! – толкнул плечом дверь и ввалился внутрь дома.
Моя комната располагалась на втором этаже. Чтобы не терять времени, прихватил свое рыдающее имущество поперек талии, закинул себе на плечо и бегом наверх. У нее сердце билось, словно птица в клетке. Девушка едва дышала, а ее страх был настолько осязаем, что чувствовался кожей.
Я кое-как отпер дверь и заскочил внутрь, чувствуя, что еще мгновение и вместо рук у меня останутся две головешки. Овеон не снял призыв с браслетов и по-прежнему требовал, чтобы я немедленно явился под его светлые очи.
– Значит так, – поставил ее на ноги и махнул рукой, обводя скупую обстановку, – это моя комната. Ты сидишь здесь и никуда не выходишь! Поняла?!
Она смотрела на меня широко распахнутыми, прозрачными от слез глазами.
Вот горе луковое!
– Кивни, если вообще понимаешь, о чем я, – рявкнул раздраженно.
Она испуганно вздрогнула, отшатнулась, а потом медленно,
