ведь предупреждал тебя?
Она побледнела.
– Нет… – выдавила меловыми губами. – Нет, Герман. Не забирай у меня сына. Прошу…
Я поднял подбородок. Сцепил руки в замок перед собой.
Думаю, Марина все поняла по моему взгляду.
– Нет… – прошептала она дрожащими губами. И вскрикнула: – Ты этого не сделаешь! Ему нужна мать! Ты не можешь забрать моего сына! Мы же договаривались!
Мне стоило лишь вскинуть руку, чтобы к девице тут же подскочила пара крепких ребят, и отвела ее в сторону.
Марина права. Мы договаривались. Но она нарушила свою часть договора. И как я уже говорил – ошибок я не прощаю. Ни себе. Ни другим.
Я быстро направился к выходу, но добрался до дома уже ранним утром.
Высокоскоростной лифт доставил до пятидесятого этажа за считанные секунды. Но апартаменты встретили гробовой тишиной.
Сбросил пальто. Тут же будто из-под земли выросла одна из домработниц, и аккуратно повесила дорогую ткань на вешалку.
– Моя жена в своей спальне? – сухо спросил. Бросил взгляд вскользь, голова женщины, имени которой я даже не помню, втянулась в плечи от страха.
– Нет, господин Гросс.
Я застыл.
Дернул рукой.
– Что значит… «нет»?
– Она… – горничная опустила взгляд в пол. – Она уехала. Еще вчера вечером. И больше не появлялась… Останавливать Варвару Валерьевну никто не посмел…
– Моя. Жена. Не. Ночевала. Дома? – мой голос рокотал яростью.
– Нет, Герман Альбертович. Не ночевала… – призналась женщина таким тоном, будто она была в том виновата.
Я махнул рукой, и горничная тут же исчезла.
Решив убедиться, все же толкнул дверь ее спальни. Шелковое покрывало аккуратно заправлено – ни одной складки, подушки ровно разложены у изголовья.
Какого хрена?!
– Артур, геолокацию, – гаркнул, вновь оказавшись у лифтов, там, где кучкуются парни из охраны, которые обычно меня сопровождают. – Я должен знать, где моя жена. Прямо сейчас.
9
– Какие люди почтили нас своим присутствием, – Муратова прошлась взглядом по рядам студентов и остановила его на мне. На мне. Из пятидесяти, черт, человек. – Неужели нашли время среди своего плотного графика, Синицына?
Я вежливо ей улыбнулась, хотя в ответном взгляде читалась явно не вежливость. Машка на соседнем стуле отчетливо зашипела, тихо произнося что-то очень похожее на «я же тебе говорила».
– Что вы, Клавдия Филимоновна. Никакого плотного графика. И вообще-то, я сменила фамилию. Нежели, забыли?
Преподавательница фыркнула и поджала сухие губы в морщинках. Поправила на носу увесистые очки с толстыми стеклами. От нее за версту разило нафталином и кошками. И мне даже не интересно знать, есть ли у Муратовой семья или близкие люди. Очевидно, что нет. Поэтому она так злится на счастье безродной девицы, которой посчастливилось выскочить
