сестер шоколадками, чтобы как следует ухаживали за моими больными…
– И это дало результаты?
– Феноменальные. Два года подряд все мои пациенты выписывались совершенно здоровыми и довольными. Конечно, кое-какие хитрости у меня были. Например, с помощью некоторых интрижек я добился, чтобы несколько пациентов с наиболее сложными диагнозами попали к моим коллегам, а не ко мне.
– А вы не думали, что Корнеев уже забыл о вас?
– Он не забыл, – покачал головой Думбадзе. – Раз в полгода звонил и цедил в трубку одно лишь слово: «Нормально». Как домовладелец, который регулярно является за квартплатой, не давая забыть, что твой дом – на самом деле не твой, а просто сдан тебе в аренду. Так и Корнеев напоминал мне, что моя жизнь – не совсем моя. Не давал расслабиться. Постепенно я с этим свыкся. И даже начал верить, что удастся протянуть. Без летальных исходов…
– Не удалось?
– Нет. Попалась девочка с сильно прогрессирующей формой строймы. Настя Перовская. Я действительно пытался. Не спал ночами. Мотался как одержимый по спецам. Пробивал препараты, лично присутствовал на процедурах. Утешал и ободрял родителей. А потом, когда… – врач развел руками. – Когда уже стало поздно, я плакал вместе с ними. Когда Настя умерла, я будто сам умер. Я оплакивал и эту девочку, и себя самого. Я готовился к смерти. Разные мысли были. Бежать из города. Обратиться в полицию. Но ничего такого не сделал. Написал завещание. Сходил на исповедь. Первый раз в жизни. А ночью позвонил Корнеев. «Я проиграл, Иван», – пришлось мне признаться. «Я знаю, Зураб, – ответил он. – Перовские на тебя не в обиде». И оставил меня с этим.
– Больше он вам не звонил?
– Звонил. Но реже. Раз в год. А потом… перестал. Я ждал три года. И начал наводить справки. Попросту говоря, частного детектива нанял. От него узнал, что Корнеев опустился, переселен в Химки, спился, и ему теперь совсем не до меня. Я неожиданно понял, что стал свободным. Дамоклов меч, под которым привык жить, проржавел и рассыпался. Наверное, это был самый странный день в моей жизни.
– Она еще не закончилась, – улыбнулся Карев.
– Вы правы, – кивнул врач. – Но вряд ли мне доведется пережить еще один такой удар по мировоззрению. Честно сказать, поначалу мне очень не нравилось «быть добреньким». Даже хотел какую-нибудь фигу в кармане придумать. Например, не сообщать пациентам о других диагнозах, обнаруженных при обследовании. Но не стал. Боялся. А потом… это принесло немало плюсов. Например, повышение квалификации. Когда возишься с каждым больным, узнаешь столько всего… Я стал крупным специалистом по целому ряду заболеваний. Благодарность пациентов и их родных тоже, знаете, вещь приятная. Кое-кто даже подарки дарил. Уже после. Сами. Видели бы вы, сколько мне теперь открыток на Рождество и день врача приходит! – Думбадзе усмехнулся. – Все-таки приятно. И для самооценки тоже. Со временем я вообще втянулся, самому стало интересно справиться с каждым случаем.
Он
