не слушали.
Проснулся он весь в поту и понял не сразу, что за голос снаружи, толи зовёт его, толи пытается напугать, и, главное, кто это лежит рядом с ним, такой волнующе-тёплый.
– Есть кто живой?!
Зычный голос Добрыни врезался в уши тараном. Холодом окатившая мысль: «Проспала!» – скорее бодрящего умывания в Лютом, пробудила Алёнку. Девушка выбралась в утро так быстро, как будто от этого зависела её жизнь, даже больше, её девичья честь. «Ой, Боженьки, Боженьки, что люди подумают?»
Лес и шалаш, и всё пространство вокруг было белым от снега. Из зарослей вярбы слышались голоса: к ним, по колено в снегу, пробиралась помога. Алёнка выдохнула: никто не видел её выскакивающей от парня. Девушка притоптала место, будто всю ночь просидела снаружи; вспомнив о мечике, быстро нырнула в шалаш, схватила клинок и, не глядя на Алекса, вынырнула обратно, мысленно поблагодарив Бога за количество снега, затруднявшего путникам ход.
Лишь только мечик обрёл свои ножны, как показались спасатели. Впереди шёл Добрыня – могучий богатырь в красных шароварах, тканной рубахе из хлопка, кожаных доспехах и медвежьем плаще, делавшим его похожим на Медведко-богатыря, получеловека, полумедведя из сказки. Не ведая устали, не замечая набившегося в сапоги холодного «сала», он тараном прокладывал путь сквозь мокрый, тяжёлый снег и полёгшую мелочь. Из-за спины воеводы выглядывал встревоженный Кирилл; желая поскорее добраться до сестры, он суетился и выглядел дурашкой. Замыкал шествие Игорь: высокий, щербатый парень, прошлой осенью принятый в дружину помощником Семёна; он нёс корзину с припасами. Выражение его лица выражало мрачное подозрение. Глаза его были злы, брови нахмурены и если бы Алёнка как следует вгляделась в колючие зенки парня, зарделась бы от стыда, таким осуждающим был его взгляд. Но Алёнка смотрела только на брата.
– Я здесь! – крикнула она Кириллу.
От звука родного голоса, Кирилл не выдержал и нарушил порядок; спотыкаясь и падая в белую кидь, он полез впереди Добрыни, спеша поскорее обнять дорогую сестрицу.
– Я так б-б-боялся, что ты здесь з-з-замёрзнешь…, – проговорил он, добравшись до девушки.
Близнецы обнялись. Слёзы брызнули из Алёнкиных глаз, такое облегчение она почувствовала. Утирая глаза, девушка отстранилась от брата, улыбаясь и хмурясь одновременно.
– Я в порядке. На вот, возьми, – сказала она, протягивая брату мечик. – Сберегла, как ты и велел.
– А… ну да… – Кирилл был так счастлив от вида живой и здоровой сестрицы, что забрал свою вещь не глядя, как забрал бы топор или вилы, вроде как нужные в хозяйстве, но не настолько важные, чтобы от вида оных прыгать от счастья.
Вскорости, подоспел и Добрыня. Искренне радуясь о спасённой душе, он тряхнул своей буйной головушкой и вперился в девушку (не пострадала ли).
– Вижу, девонька, с тобой всё в порядке… Моя вина, – продолжил он неожиданно-покаянно. – Я ж вас специально
