движущие силы. Но ее объяснение несколько односторонне. Она упускает из виду общую линию, постоянно проводимую Сталиным и большевистской партией. Партия определила генеральную линию, и на этой основе основным и вспомогательным кадрам было разрешено экспериментировать. Результаты по основным кадрам должны были в дальнейшем служить для повышения уровня новых директоров, для поправок и корректировок в их подготовке.
Виола продолжает:
«Государство управляет циркулярами, оно правит декретами, но у него нет ни организационной инфраструктуры, ни соответствующего персонала, чтобы навязать свою волю или обеспечить точное проведение его политики сельской администрацией… Корни сталинской системы в деревне состоят не в расширении контроля со стороны государства, а в самом отсутствии такого контроля и приказной системы администрирования, что в свою очередь определило важнейший инструмент управления на селе»{179}.
Этот вывод, сделанный после внимательного изучения действительных успехов коллективизации, требует некоторых комментариев.
Тезис о «коммунистическом тоталитаризме», усиленный упоминанием о «всеохватной партийной бюрократии», не имеет реального соответствия с Советской властью при Сталине. Это лишь лозунг, показывающий буржуазную ненависть к реальному социализму. В 1929–1933 годах Советское государство не имело технических средств, персонала требуемой квалификации или коммунистических вождей для управления коллективизацией планово-приказным способом: разговоры о том государстве как о всемогущем и тоталитарном – чистый абсурд.
В деревне самые важные побуждения в колхозном движении шли от наиболее угнетенных крестьян. Партия готовила и вызывала коллективизацию, коммунисты из городов руководили ею, но сам по себе гигантский переворот в привычках и традициях крестьян был бы невозможен, если бы беднейшие крестьяне не были убеждены в его необходимости. Суждения Виолы относительно того, что «репрессии стали главным инструментом власти», не отвечают действительности. Важным инструментом была мобилизация, повышение сознательности, образование и организация крестьянских масс. Эта созидательная работа, конечно, требовала «репрессий», принуждения, как и было на самом деле, и не могло не быть, за исключением случаев жестоких классовых схваток с привычками и людьми старого режима.
Все антикоммунисты, будь они фашистами или троцкистами, утверждают, что Сталин был представителем всемогущей бюрократии, которая душила страну. Это совершенно противоречит истине. Чтобы провести свою революционную линию, руководство большевиков часто обращалось к революционным силам с целью обойти части бюрократического аппарата.
«Революция не проходила по обычным административным каналам; напротив, партия напрямую обращалась к партийному строю и важнейшим отрядам рабочего класса и других городских кадров в обход сельских управляющих. Массовый призыв рабочих и обход бюрократии служили в качестве политики прорыва для закладки новой системы»
Viola, op. cit., p. 216.
