этого Дома, и ни мы, ни они не дождались ответа. Впрочем, Тростниковые славились своей замкнутостью – выделялись среди малых Домов дурными отношениями с обоими нашими Домами. Возможно, они просто не хотели ввязываться в конфликт ни на какой стороне.
А все-таки… Эта мысль не шла у меня из головы. Ишка, к моей ребяческой обиде возглавивший отряд, придержал коня, поднял голову к тускнеющему небу, дважды потянул носом и без лишних слов объявил:
– Ночуем здесь.
Я готова была заспорить просто от неприязни к его тону.
Но все утомились, так что возражать не стали. Сиобан с Ашраи отошли подстрелить несколько кроликов – вместе, по невысказанному согласию не оставлять никого вооруженного без присмотра, – а остальные стали устраиваться.
Охотников долго ждать не пришлось. Издалека было слышно, как Ашраи быком ломился сквозь заросли.
– Непочтительность! – бросил он, держа за хвосты убитых белок.
– Смешно! – бормотала Сиобан.
Она принесла двух куропаток, при виде которых у меня потекли слюнки. Мы весь день не ели, а куропатки выглядели соблазнительнее добытых Ашраи грызунов. Ишка выпрямился. Он разводил костер, и отброшенная им со лба волна золотых волос взметнулась языком пламени.
– В чем дело? – спросил он.
Всякому было очевидно, что дело неладно.
Сиобан, взглянув на меня, с досадой покачала головой.
– Она, – пробурчал Ашаи, – не почитает наших обычаев.
– Более почтительно было бы оставить их в луже? – огрызнулась Сиобан.
Ашраи фыркнул.
Взгляд Ишки стал жестким, он чуть заметно изменился в лице. Я перехватила его взгляд – на мертвых птиц в руках Сиобан.
– Мы не убиваем птиц, – холодно сообщил он. – И тем более не едим.
Я волей-неволей признала, что в этом есть смысл.
– Я готова есть грызунов из… почтения к обычаям вишраи. Но хотелось бы узнавать о них заранее, а не нарываться без предупреждения. – Сиобан обожгла Ашраи взглядом. – Ударивший мне в спину редко уходит живым.
– Он тебя ударил? – Брови у меня взлетели на лоб.
Сиобан подошла ближе, и в свете костра стала видна кровавая полоса у нее на плече.
Моя дипломатическая выдержка рухнула под наплывом ярости.
Клинок сам собой вскочил в руку. Два шага, и я всем телом прижалась к грузной туше Ашраи, а мой клинок уперся ему в подбородок.
– Не смей поднимать на нее руку! – прорычала я.
Резцы у меня успели заостриться.
Едва угроза сорвалась с языка, я ощутила спиной тепло другого тела – и холод стали у горла.
– А я прошу того же от тебя.
У меня волосы встали дыбом, так близко прозвучал голос Ишки. Гладкий, спокойный, но холодный, как прижатая к коже сталь.
Две секунды никто не дышал.
