он выговаривал мое имя! Я встала, бросила рапиру к его ногам:
– Тогда вставай. И не задавай лишних вопросов.
Мы были в пути две недели. После первой ночи никто не обнажал оружия, но напряжение между нами дрожало, как натянутая тетива. Ночами я украдкой выходила из лагеря вслед за Кадуаном, мы находили место для учебного боя. Он был сносный мечник, даже даровитый, но важнее природного таланта была его явная любовь к учению.
Он стремился изучить не только фехтование. Мне, что ни ночь, приходилось уклоняться не только от рапиры – от вопросов. Я скоро узнала, как велика его страсть к знаниям. Быть может, потому-то его взгляд словно разбирал на части все, на что падал, а потом складывал сызнова.
Но я не готова была так ему открываться.
И все же, сама не знаю почему, ночи с ним стали для меня просветами в долгих выматывающих силы днях. Мне нравилось иметь в руках настоящее дело, когда так многое было не в нашей власти.
Дом Тростника так и не отозвался. Его молчание могло ничего не значить – или означать все, что угодно.
В последнюю ночь пути наши занятия с Кадуаном шли кувырком. Я путалась в наставлениях и теряла терпение, он был рассеян и неуклюж. После нескольких неудачных схваток я опустилась на поваленный ствол. Никогда не умела скрывать свои чувства, а сейчас тревога во мне хлестала через край.
– О чем ты думаешь? – спросила я. – Как, по-твоему, нас встретят?
Он повернулся ко мне. Он еще не отдышался, закончив последнее упражнение. Тонкая полотняная рубашка, промокнув от пота, облепила плечи и грудь. Широкий ворот открывал ключицы и край не зажившей еще раны.
Он был совсем не похож на то окровавленное тело, что я тянула из болота. И все же безмолвные воспоминания остались вписанными в каждую его черточку.
– Я надеюсь на лучшее, – сказал он. – Но опасаюсь худшего.
Так просто он это сказал.
– Как ты можешь так спокойно говорить? – Я насупилась. – Я бы на твоем месте…
Я не нашла слов. Я бы захлебывалась от ярости.
– Почему ты решила, что я спокоен? – Кадуан взглянул жестко.
Я моргнула – и в один этот миг все переменилось. Дура я была, что раньше не замечала. Эта его неподвижность была не от спокойствия. Его сковал гнев.
– Эф, я не спокоен. – Он шагнул ко мне: глаза горят, зубы стиснуты. – Я в огне.
Глава 17
Тисаана
Проснулась я с головой словно камень. Нура сказала, что я проспала чуть не двое суток. И все равно казалось мало. Но я хотя бы могла теперь устоять на ногах; голова гудела, живот хоть крутило, но не выворачивало больше.
– Помойся и одевайся. – Нура бросила мне на кровать военную форму. – Нас ждут. Одно сражение закончилось, но война продолжается.
Как будто я не знала!
Я послушно оделась и вышла к Нуре, и та провела меня в библиотеку дома Фарлионов.
Более потрясающей комнаты я в жизни не видела – даже если сравнивать с холодным изяществом треллианских имений. В поместье Фарлионов
