рассчитывала, что он когда-нибудь ей пригодится. Но теперь…Кажется, все эти усилия были бессмысленны.
Из аттестата торчал еще какой-то зеленоватого оттенка документ. В тусклом свете от окна Саша прочла: «Выпись из метрической книги за N5 Александро-Невской церкви г.Баку Бакинской губернии о рождении 9 июня 1895г. Александры Павловны Кадашевой. 10 августа 1904г.» Судя по дате, выписка была сделана для ее поступления в институт благородных девиц. Саша порылась еще в отцовском секретере, но больше никаких документов, касающихся ее, в нем не было. Еще бы! Разве девице восемнадцати лет полагались документы? Ведь даже для путешествия по стране и в Европу данные о ней записали бы просто в паспорт отца, словно ее самой и нет вовсе!
Саша тоскливо взглянула на выписку из метрики. Это был единственный клочок бумаги, удостоверяющий ее существование.
“Ты что – купчиха, выбирать?” – с горечью вспомнила Саша слова отца. Уж лучше быть купчихой, да самой выбирать свой путь!
Однако, вздохнув, Саша сложила выписку обратно в аттестат и убрала все на место в секретер. Опершись руками о стол, она грустно посмотрела на портрет деда на стене. Бравый горец генерал осуждающе смотрел на внучку.
Вдруг за дверью послышался какой-то шум и тихий смех.
Саша насторожилась и едва успела прижаться в угол между стеной и крайним шкафом, как дверь кабинета открылась и сквозь шорох и смех Саша услышала тихий Олин шепот:
– Нет, Миша, прямо здесь, в этом самом месте, – она тихонько посмеивалась, увлекая за собой к дивану поручика Косыгина.
Саша стояла, ни жива, ни мертва, вжавшись в угол, не в силах оторвать глаз от разыгравшейся в темноте перед ней сцены. Ольга была в легком пеньюаре, настолько легком, что все части ее тела бесстыдно проглядывали сквозь ткань. Она за руку тянула тяжело дышавшего Косыгина в расстегнутой рубахе и кальсонах. Они попеременно хихикали, поручик то и дело зарывался лицом в крупные груди Ольги, а она совершенно свободно легла на холодную кожу дивана, поправив руками тяжелые золотистые волосы.
Косыгин стоял у двери, пожирая ее глазами, что-то выискивая рукой под рубахой. Через секунду вынул шелковый расписной платок и, расправив его, начал медленно приближаться, помахивая платком, словно матадор перед разъяренным быком.
– Иди же сюда, – Ольга насмешливо рассмеялась и соблазнительно раздвинула свои ноги, округлые бедра слегка оголились.
Косыгин почти взвыл от увиденной картины и, бросив платок на ее грудь, яростно набросился на Ольгу сверху, которая уткнувшись в его голую взмокшую шею, тихо с наслаждением хохотала.
Саша отвернулась к стене, не в силах смотреть на падение своей сестры. Жар охватил ее щеки, по телу пробежала мелкая противная дрожь. Она искоса взглянула в сторону дивана и снова отвернулась. Тяжелое дыхание обоих практически смешалось в одно, Оля периодически вскрикивала, а поручик почти рычал.
