и старенькой бабульки. Ждали, пока освободится дом. Во времянке стараниями мамы было уютно и светло. А в доме у старушки, полном старинной блестящей мебели, всегда темно. Она почему-то боялась солнца, и еще во дворе у нее бегала на цепи злющая собака.
Собак я боюсь до сих пор, поэтому не люблю.
Новый дом оказался преогромным. Столько комнат, что я не сразу смогла выбраться из них. Большие окна, через форточку которых я неоднократно умудрялась вылазить, когда закрывали дома одну. Почему-то жутко было оставаться в замкнутом помещении. А на улице меня окружала целая толпа друзей, и мы лазили по пустырям, строя себе всевозможные шалаши.
Я уже тогда представляла себя этаким Мальчишом-Кибальчишем.
Мама много читала книг, но особенно мне нравились не сказки, а именно рассказы Гайдара. Мне было пять лет, а я уже знала все его рассказы и особенно «Военную тайну», которую просила почитать очень часто, искренне надеясь на благополучный конец. Вдруг за день все изменится. Так сильно я переживала за судьбу маленького героя.
Впрочем, это не мешало возвращаться домой мокрой, грязной, но полной радужных планов на завтра. Папка ругал меня, говорил, что девочки так себя не ведут, а затем мыл, одевал в сухое и кормил. И я засыпала с куском хлеба в руке. Он нес в постель, заботливо укрывая.
Но если дома была мама, то мне попадало. Особенно досталось, когда потеряла ключ от дома, и мама меня чуть не убила, так как я в страхе пыталась убежать от нее. Ох, как мама бывает жестока в гневе. Может просто убить.
Но кончилось все неожиданно легко. Отец решил проблему, сказав маме:
– Увольняйся. Ребенок важнее всяких денег. Да и мне лучше, когда ты дома.
Рядом с нашим огромным домом ютилась маленькая беленькая хатка, которую мама называла летней кухней, и там проживали две молодые симпатичные веселые женщины, часто угощающие меня конфетами.
Наш дом был почему-то черный. Папа объяснил мне:
– Дом построен из шлака, поэтому и черный.
– А что такое шлак?
– Сгоревший уголь!
– А что такое уголь?
– Ну, чем мы печь топим, и от него дома тепло.
– Ах, ну это я знаю. Пап, но мама называет это золой, а не шлак.
– Зола от дров, но мама все так называет. Ты же знаешь, она всегда все путает.
Согласившись с папкиными доводами, заговорщицки ему подмигнула:
– Что, поиграем в прятки? Спрячемся от мамы?
Мы охотно играли в прятки. Пряталась, разумеется, чаще я, папка помогал, мама искала. Но если была его очередь, то прятался он так, что мы чаще сдавались, чем догадывались, где он укрылся. Жили мы весело и шумно, бывали у нас гости, бывало, мы ходили и даже ночевали в гостях. Было так здорово, но иногда мама на папу сердилась, я искренне не понимала, за что.
Неожиданно пришло письмо от деда Макара, папкиного отца, оказывается, он
