за дело?
– А сами не догадываетесь, по какому поводу могли к вам из конторы наведаться?
– Да откуда же мне знать, чем вы занимаетесь в этих ваших конторах, – посмеялся Романов.
– О жалобах на вас тоже не знаете?
Смех Гаврилы Васильевича прекратился, а сам он, казалось, даже слегка побледнел. На лице же Апраксина не было никаких эмоций – лишь кроткая самодовольная улыбка.
– Стол почти накрыт! – крикнула Анна с крыльца.
– Пройдёмте, – суетливо сказал князь, уставив глаза в землю.
Гости прошли в залу, где на столе уже стояли блюда и были разложены приборы на семь человек: Арсений всегда ел с Романовыми за одним столом.
Уже за ужином князь поведал гостям, как повстречал свою супругу Ольгу, и в ходе своей речи называл княгиню «душенька», «ангельчик» или «голубушка», чем очень радовал её; следом он упомянул о своей не сложившейся карьере в департаменте, а закончил рассказом, каким хорошим человеком был Илья Сергеевич – друг его отрочества. Шмитц слушал с особым интересом, всё время поглядывая на Татьяну. Анна же бросала быстрые, резкие взгляды на Григория; тот по-прежнему оставался угрюм.
– Вот каков был Илья Сергеевич! – восклицал князь. – Увы, стоит признать, почти все такие уже перевелись… Способные всё всегда взять в свои руки. Показать, что именно они хозяева своей судьбы!
– Ты о чём, папенька? – спросила княжна.
– О том, что повсюду блаженствуют лишь трусы да подлецы! Бесхарактерные, дрожащие, без стержня! Счастье тебе будет, если удастся найти жениха достойного, а таких, как я уже сказал, осталось немного. Знай: это большая удача.
Слова князя обидели Татьяну и Шмитца.
– Не будь же так категоричен, – обратилась княгиня к мужу.
– И в самом деле, почему вы такого мнения? – спросил немец.
– Да хоть потому, что сам не раз был свидетелем. Вспомните-ка, какая история приключилась с Ветринскими – слышали ведь?
– Конечно, слышали-с, – ответил Шмитц.
– Так что же это, по-вашему, как не трусость? Испугался ведь повеса, да и сбежал! Вы не верьте тому, что народ говорит – я лично с генералом Ефимовым разговаривал, дочь ему всю историю как есть рассказала. Проснулась, говорит, только глаза открыла, как служанка по дому ей и объявляет, что жених-то её убежал да конверт только и оставил. Концы в воду! Рассудите же сами: разве это не подлость?
– А не подлость ли говорить о своих приближённых в таком дурном тоне, пока они этого не видят и не слышат? – сказал Апраксин с акцентированной неприязнью.
– Что вы такое говорите? – вскрикнула княгиня.
– Я прекрасно знаю, что Гаврила Васильевич и Ветринские состоят в очень близких отношениях, можно даже сказать, в дружеских, – продолжал Апраксин. – Так скажите, неужели такие высказывания, какие позволяет себе князь, допустимы?
– Вы хотите выразить несогласие с моим мнением? –
