в окружении детей своего орна – когда нынешние мальчишки взрастут и станут бесстрашными мужами-воителями, а дочери их рода – хранительницы их крови, памяти и обычаев – перейдут в иные семейства чьими-то сперва жёнами, а потом матерями, соединяя и укрепляя супружескими союзами связь дома Дейна с другими могучими семействами всего народа дейвóнов.
Вдруг старый Эрха заметил, что он по-прежнему находится не один в опустевших затихших покоях. Сидевшая поодаль от него на скамье девочка заслушавшись долгих рассказов старейшего уснула, склонив голову на плечо, и застыла неподвижно на лавке напротив окна. В пальчиках она держала клочок ржаной соломы, из которого плела маленький наголовный венок – но так и не окончила, сражённая навалившимся на неё сном. Словно почувствовав на себе любопытный взор скригги девочка встрепенулась и пришла в себя, подняв на того васильково-синие глаза. Было ей около пяти лет или больше, хоть росточка она уже вытянулась немалого, и статью выходила не по мере крепка словно мальчик – да такой же мальчишечий задор горел в её взоре. Лишь шитое из шерсти и льна домотканое платье с повязанным поверх узким охватом в чересполосице чёрных и алых нитей узоров, да долгие светлые волосы во всю спину до пояса давали понять обратное – что это не будущий во взрослости муж, а дева.
– Ты спишь? – ласково спросил у девочки Эрха, наклоняясь к ней.
– Нет скригга, прости, – немного робко отозвалась она, и торопливо вскочила на ноги. Старик радостно обнял девчушку, прижимая к груди, и несмотря на немолодые годы с тяжестью поднял ребёнка на руки, присев на скамью.
– Я слушала, как ты всё нам рассказывал, скригга – а потом засмотрелась вон на те всхолмья у небокрая. Смотри, как там красиво! – она указала туда пальчиком сквозь широко растворённое окно.
Солнечные лучи заливали там необъятный простор своим сверкающим золотом нитей. Синева далей на небокрае манила и притягивала взор тёмно-зелёным зубчатым гребнем безбрежных лесов, разрываемых лентами рек и пятнами цветущих лугов и полей. Тёплый ветер врывался в покой сквозь растворённые ставни окна, бесплотной незримой рукой шевеля тонкие занавеси и тяжёлые тканые пологи. Вихрь нёс ароматы далёких краёв – трав, цветов и листвы, лесной хвои и влаги озёр, горькой пыли дорог и лесной прелой сырости – всего, чего он касался в пути до твердыни на Круче Закатного Ветра.
– Я рад, что дядя привёз тебя вместе со всеми детьми, – старик ласково погладил малую по её светлой головке, – тебе, моя хорошая, верно скучно одной в Глухом селище?
– Нет скригга – там много других детей! И Айнир дяди Доннара живёт там же! Мы с ним вместе играем и домашними делами занимаемся, что нам старшие поручают. И с сыновьями Хеннира Бородача я тоже дружу, и с Ульфом! – как поймавшая крыльями ветер мельница торопливо затараторила малая.
– Не обижают тебя, моя милая? Ведь они же мальчишки. Наверное, только за косу тягают
