в двух-трёх днях пути за чернолесьем и топями союзных земель начинаются ваши обжитые края – поселения и большаки вокруг стерквéгга Твёрдый Камень. Там и сможешь неприметно перебраться лесами в дейвонские земли и отправиться из Хáрдурстейнгéйрда домой, если в чащах тебя не сожрут вдруг зверьё и болотные топи. Хотя кажется мне, что ты со своим нравом станешь поперёк глотки любому волчищу…
– Не с пустыми руками спроваживаешь… – усмехнулась дейвóнка, кивнув головой на пристёгнутые к седлу одного из коней короткую геáру в ножнах и охотничий лук со стрелами в кожаном подсумке, – не сожрут, не печалься.
– Уж мне бы и не поверить… – спокойно отшутился в ответ Лев, многозначительно дотронувшись пальцем до шеи, – доброй дороги, Тивеле. Не в обычаях желать врагам счастья – но пусть хранит тебя Всеотец.
– Тебе ли, Льву А́рвейрнов, поминать Всеотца? – спросила его дейвóнка с каким-то укором.
Он так и стоял перед ней бессловесно, пристально глядя в глаза девушки тем взором, от которого у неё вмиг присох к нёбу язык и иные слова встали в горле. Áррэйнэ твёрдо стиснул свисавший с его шеи на кожаном шнурке заключённый в колесо знак громоразящего молота Пламенеющего, вырезанный из кости, потемневший и древний – много старше его самогó. В отблеске пламени смоляка Майри увидала сверкнувший на обратной его стороне четырёхкрылый знак-вихрь, рвущийся из полыхавшего жаром горнила – прежде ею ещё не виданный ни на одной из нашеень мужей-а́рвейрнов… Разве что такой же был и на шее у áрвеннида, который и был Льву за брата, как она поняла.
– Я тоже дейвóн кровью, большей её частью – и был рождён Его сыном… – наконец проговорил он, – но ты права, потому как всем духом моего сердца я а́рвейрн – ваш враг. Мой бог – Каитéамн-а-гвáйэлл, Бури Несущий. И так было, и есть, и так будет – доколе…
Внезапно умолкнув Áррэйнэ резко завертел головой по обеим сторонам от тропы, вокруг которой распростёрлась густая чаща – низкий ельник вперемешку с ольховником. Во мраке под сводами леса его смоляк еле освещал путь, и яркие пятна от сполохов пламени вперемешку с тенями метались по голым ветвям в редких клочьях листвы. Самой Майри тоже передалась его неясная тревога, и она обернулась взглядом по сторонам. Áррэйнэ бросил поводья и остановился посередине тропы, положив левую руку на рукоять меча. Правая с багрово горящим смоляком приблизилась к веткам кустарника.
Тишина неожиданно резко сменилась хрустением сучьев. Впереди шагах в пяти от них из ельника на тропу выпрыгнули неясные тени. В слабом свете продолжавшего двигаться в руке Áррэйнэ светоча они сперва показались дейвóнке самими одедрáуграми мрачных лесов, но затем в мерцающих сполохах смоляка превратились в живых – дышущих паром на стуже с их губ двух мужчин – истрёпанные грязные одежды, заросшие нечёсаными бородами и волосами головы. В отблесках пламени резко блеснуло железо в руках.
По виду лесных душегубов и их оружию Аррэйнэ понял, что были они из заго́на в каком-то их воинстве кийнов из средних земель, но бежали из выправы в чащобы, предпочтя
