здания, и громко гоготали, выпуская газы из вздутых кишечников. В Ауербахскеллере было накурено и душно. Глеб брезгливо поморщился.
Трион выразил недовольство: «Не будь чистоплюем, окунись в историю. Такой возможности у тебя больше не будет. А если и будет, то пить будешь уже в Гётевском келлере. Этот подвальчик основательно перестроят в 1912—1914 годах. От средневековых зданий здесь ни одного камня не останется. Построят пассаж Медлера с множеством цивилизованных пивных заведений и декоративных магазинчиков».
Интеллектуальная пьянка
В дальнем углу погребка освободился столик. Рассадкой руководил Ушаков:
– Малоросс Бобринский, садись справа от меня! Радищев, Кутузов! Вы, как всегда, – слева! Итак, господа студенты! Зачем мы пришли сюда?
– Чтобы предаться веселью!
– Ты хочешь сказать, что мы собираемся вести себя как немцы? Не можем веселиться без пива и вина?
Радищев улыбнулся:
– Есть мнение – немцы пьют, чтобы поболтать и повеселиться, а русские пьют, чтобы напиться.
– Вредное мнение! Поступим вопреки!
– Как это, вопреки, Фёдор Васильевич?
– Будем провозглашать тост. – Каждый поочерёдно… И запивать в меру.
– Ну, это легко!
– В нашем случае довольно сложно. Не будем превращать тосты в обычную болтологию, а сделаем так… Каждый из вас воспроизводит по памяти любимую цитату из Гельвеция. Сразу после этого умеренно запиваем и обсуждаем. И так по кругу! Machen wir eine intellektuelle Runde! (Интеллектуальный тост по кругу). Радищев начинай!
Радищев встал и без особого напряжения процитировал:
– Тот более к познанию истины способен, кто умеет различные мнения выслушивать, подобно тому, как лошадь, которая прошла страну во всех направлениях, знает ее лучше, чем лошадь, привязанная к колесу и всегда идущая лишь по небольшому кругу.
Трион заметил про себя, что юный Александр озвучил мысль Гельвеция близко к тексту.
Ушаков улыбнулся:
– Хорошая здравица в честь лошади, которая… Бобринский, что-нубудь добавить хочешь?
Трион встрепенулся: «Сейчас мы их повергнем словами позднего Радищева. Посмотри, Глебушка, не отобразится ли удивление на лице будущего автора этих слов»:
– Есть лошади, привязанные не к колесу, а к колеснице. Тоже бредущие… «Изобретал мысль един, другие же, яко пленники, к колеснице торжествователя сего пригвожденные, бредут ему вослед. Они говорят говоренное, мыслят в мысли другого и нередко не лучше суть младенца, лепечущего вослед своея няньки».
За столом воцарилась тишина. Ушаков кашлянул:
– Верно, но витевато!
Радищев почесал затылок.
Заговорил Алексей Кутузов:
– Учение нам на то и дано, чтоб мыслям проговариваемым внимать. А чьи они, то
