прилежный человек, посвящавший каждый день четырнадцать часов на учение. Про тебя ходила шутка. Будто бы одна молодая девушка, имея связь с тобой, была в интересном положении и… товарищи твои, шутя удивлялись, как ты мог улучить время для любовной интриги.
Раздался хохот. Рубановский вскочил и, то ли смеха ради, то ли всерьёз закричал:
– Кто из вас такое про меня понарассказывал? Признавайтесь!
Кутузов, хохотавший громче всех, заговорил, прерываясь:
– Откуда нам знать?.. Время этой шутки пока не пришло… Ты здесь по девкам ещё не шастал… а ужо пишешь о размножении…
Глеб продолжил:
– Вопрос к тебе Андрей Кириллович… Литературоведы твоей и последующей эпохи приписывают тебе анонимную публикацию «Известие о некоторых русских писателях», написанную на немецком языке и напечатанную в лейпцигском журнале «Новая библиотека изящных наук и свободных искусств» в 1768 году…
Радищев вдруг взволнованно заговорил:
– Так вот оно что… Удивительно! Я вчера с этой статьёй ознакомился. Чудно ты, Андрей, про Ломоносова пишешь. Вроде бы факты на лицо, но они все в дифирамбовые ореолы облачены, да и только: «Ломоносов – звезда первой величины. Ломоносов – создатель великолепной русской грамматики. В его одах следы прекрасного духа…» А где слова по сути?
Рубановский вскочил:
– Не надо меня обвинять! Если ты веришь этому монаху… Так, он сказал только что – автор статьи там не значится. Не так ли? И я могу сейчас всем заявить, что этот опус я не писал! Негоже вменять мне в ложное достоинство то, чего я не делал. Надумал, ты, Радищев, тут мне судилище устраивать!..
Ушаков поспешил разрядить обстановку:
– «Господин титулярный советник!» Хорошая карьера… Андрей! Не кипятись ты! Ну не писал, так не писал. Пусть потомки разбираются. Авось автора найдут…
Видно было, что сложившаяся за столом ситуация, была Ушакову не по душе:
– Я думаю, никто из присутствующих обременять себя будущим больше не желает. Будущее для нас пока не существует. Прошлое ушло в небытие. Настоящее не устойчиво и преходяще…
Не глядя на Глеба, Ушаков продолжил:
– Расскажи-ка нам, достопочтенный монах, о будущем вон того субъекта за соседним столом, которого, как нам поведали, зовут Гёте. Ты ранее начал нам вещать о том, что это будущий известный немецкий поэт. Так, продолжай! Нам легче слушать правду о других, чем о себе.
Радищев тихо обратился к Ушакову:
– Фёдор Васильевич! А не пригласить ли этого Гёте к нашему столу? Пусть о себе послушает.
Ушаков задумался:
– Пригласить-то можно. Сейчас переговорю с Беришем… Только как наши кульбиты на этих дружков подействуют. К тому же они нам не ровня – пьяны до нельзя. Но попробовать можно…
Ушаков встал и направился к столу Бериша и Гёте.
Глеб посмотрел на притихших студентов. Все с нескрываемым любопытством
