это означает, что теперь нам придется действовать более осторожно. Ведь противник может прятаться за любой стеной, в любом подвале или на верхних этажах домов. Надо убедиться, что впереди нас все в порядке, и не будет неприятных сюрпризов. В вашем распоряжении унтер-офицер Павеллек. Я с Вильманом отправляюсь на КП батальона, чтобы представить доклад майору.
– Ясно! Будьте осторожны, Берт!
Направляясь с Вильманом обратно на батальонный КП, я бросил взгляд на часы. Было уже пять часов пополудни. Часть пути я проделал по тому же маршруту, где сегодня проходил наш бой (постоянно озираясь вокруг, так как никто не мог точно знать, не надумают ли иваны вернуться), где моим товарищам пришлось пролежать несколько часов. Это была удручающая картина: мертвые тела, которые уже начали разлагаться, одинокие печи и оставленная посуда, лежащая рядом с местами затухших пожаров. Повсюду тлеющие срубы. Такая степень разрушений могла быть достигнута только в результате бомбежек. Артиллерийским обстрелом этого добиться было невозможно. Было все еще светло, когда я добрался до штаба батальона. Он все так же располагался в здании бывшей женской тюрьмы ГПУ. Я нашел своего командира майора Циммермана на прежнем месте, там, где он был и в день накануне.
Я почувствовал себя так, будто никогда и не покидал своего подразделения, будто я не возвращался сюда сутки назад. Когда майор зашел в помещение, я испугался. Он выглядел именно так, как описывал лейтенант Шулер, когда приходил сегодня днем ко мне на КП. Лицо моего командира было желтым, как лимон, он выглядел вялым и явно страдал от жара. Я отсалютовал командиру:
– Я хотел бы доложить, что с помощью двух штурмовых орудий мы достигли цели атаки. Задача выполнена!
Майор заставил себя улыбнуться; я видел, что он с трудом может говорить.
– Данке, Холль. Давайте ваш доклад.
Я описал, как прошел день. Он внимательно слушал меня.
– Шулер уже доложил, какой была обстановка на вашем участке, когда вернулся с вашего КП. Посыльные тоже были здесь несколько раз. Мы делали все, чтобы попытаться обеспечить вас хоть какой-то поддержкой, но ваши запросы постоянно отвергались. Южнее нас образовалось полукольцо, которое упирается прямо в берег Волги, и его нужно было ликвидировать сегодня. Надеюсь, так и случилось, потому что это означало бы, что завтра в ваше распоряжение предоставят тяжелую технику[14].
– Я тоже надеюсь на это, господин майор. Для нас все еще очень важно и завтра снова иметь при себе оба штурмовых орудия. Нет более эффективной помощи, если бой идет в городской застройке на ближних дистанциях. Лейтенант Хемпель собирался постараться прибыть к нам и завтра тоже. Я считаю, что очень важно, чтобы и в полку, и в дивизии понимали значение такой поддержки.
– Я сделаю все возможное, Холль.
– Благодарю, господин майор.
– Да, Холль, все это ударило по мне очень тяжело, если вы уже заметили. Помимо желтухи и лихорадки, я еще чувствую себя совершенно измотанным. По распоряжению врачей
В этом секторе с 21 сентября наступали четыре немецкие дивизии при поддержке 100 танков и штурмовых орудий и авиации. Их сдерживали 13-я гвардейская стрелковая дивизия, 42-я и 92-я стрелковые дивизии, значительно уступавшие немцам в живой силе и технике. Только 21–22 сентября немцы потеряли здесь 43 танка и штурмовых орудия и 500 солдат. Борьба за центральную часть города продолжалась до 26 сентября. В ходе первого штурма города 13–26 сентября немцы вышли к Волге в южной части Сталинграда между 62-й и 64-й советскими армиями, ворвались в центр города. Однако в этих боях они потеряли более 6 тыс. человек убитыми, свыше 170 танков и штурмовых орудий, более 200 самолетов.
