следующий день из этих же зерен опять варили себе кофе.
Наша комната считалась с удобствами, так как здесь имелась раковина с краном. Но кран, давно свернутый вбок чьей-то мощной рукой, превращал простое дело налить воды или умыться в некоторую проблему. К тому же из него монотонно капала вода, давно покрыв днище буро-ржавыми пятнами. Над раковиной висел осколок зеркала такого же ржавого цвета. Утром перед работой девушки одна за другой подходили к раковине, но совсем не для того, чтобы смыть с лица крем, густыми слоями намазанный с вечера. Они внимательно всматривались в зеркало, пытаясь сквозь его трещины и расползающиеся пятна разглядеть появившиеся на лице после сна бороздки без крема. Обнаружив такие, они тут же замазывали чистую «тропинку», а заодно щедро наносили еще один слой на всю лицевую поверхность. В первый день приезда, когда я, слегка прибалдев, смотрела на их макияж, они мне пояснили, что пыль и асфальтовые пары вредны для кожи. Сказали, переглянулись, снисходительно улыбнулись: мол, москвичка, образованная, а не знает таких простых вещей. Дядя Гриша, Эдуард и я привыкли к странному виду девчонок в белых кремовых масках и не удивлялись. Другое дело, заводские водители, те, кто впервые приезжал к нам на объект. Они выходили из кабинок самосвалов, готовясь закурить свой «Беломор», но папироса падала из открытого рта, а забытая спичка обжигала пальцы: настолько их потрясал вид девушек с белыми неподвижными лицами, на которых угрожающе выделялись ярко накрашенные губы. Мужики нервно смеялись, пытались шутить, девчонки тоже. Но раскрыв рот в улыбке, они еще больше пугали своих рабочих братьев, напоминая им, возможно, рассказы деревенской родни о вурдалаках. Но и это не мешало ухаживать и даже влюбляться.
Я помню, что именно тогда я впервые услышала фразу из только что вышедшего фильма «Белое солнце пустыни», фразу, ставшую расхожей: «Гюльчатай, покажи личико». У нас ее произнес молодой красивый парень, водитель самосвала, который, не убоясь масок «призраков», обратился к одной из девчонок, вычислив каким-то мужским чутьем, не хуже Петрухи, действительно самую молоденькую и привлекательную. Кстати, как раз ей и подошло мое импортное платье из настоящего шелка, подарок сестры, располневшей после родов. «Гюльчатай» надела его на первое свиданье с этим молодым кудрявым водителем самосвала. У них так быстро завертелась любовь, что, когда мы уезжали с объекта, они намечали свадьбу.
При заводе был клуб, и там иногда устраивались вечера бальных танцев, во всяком случае, такое объявление, давно заготовленное, с растекшимися буквами, вывешивалось в назначенный день на стенде в проходной завода и на дверях самого клуба. За девчонками приезжали на самосвалах их ухажеры-водители. Девушки выходили на недостроенную дорогу и ждали, поправляя время от времени газовые косынки, кокетливо повязанные у кого на шее, у кого на голове. Одеты они были в яркие, с красными большими цветами сатиновые платья или сарафаны, на ногах – парусиновые тапочки, почищенные зубным порошком.
