сложно.
– Хорошо.
Натиск серых глаз ослабил хватку, и мне удалось вздохнуть полной грудью. Точно не знаю, сколько прошло времени, быть может, минут десять, а то и меньше, но в тот момент мне казалось, что время длится целую вечность. Тянется резиной, мучая меня.
– Допустим, ваша ценность заключается в безграничье. Это очень хорошее поэтическое сравнение.
Мужчина подошел к доске и вновь указал на квадрат рукой.
– А теперь ваше первое задание. – Его игольчатый взгляд прошелся по классу. – Нарисуйте то, что вы видите на листке бумаги.
Однако, никто не решился и шевельнуться. Впрочем, я тоже сидела оцепеневшей от страха перед этим дьяволом.
– Ну же! – воскликнул он. – Приступайте к заданию!
А после, усевшись на край стола, начал наблюдать за всеми, кто присутствовал на его занятии.
Попасть к нему было сложно: только самые лучшие по итогам вступительных экзаменов могли удостоиться получить место на конкурсной основе.
Я слышала о его достижениях в искусстве. О том, что картины, выходящие из-под его руки, продаются за огромные деньги, которых я, к сожалению, никогда не увижу в своей жизни. О том, что его заслуги в искусстве равносильны вкладу мировых художников. Его нарекали дьяволом не просто так. Он не имел никаких соцсетей, не вел никаких художественных групп или страниц. Он просто появился ни откуда, заставив полюбить себя без памяти всех, кто был неравнодушен к искусству. Его почитали, цитировали и хотели находиться в его окружении настолько долго, насколько он сам позволял. Но что было странным: о его жизни было мало что известно. А именно: практически ничего. Наверное, это и привлекало всех девушек и женщин к его образу холодного и расточительного художника, способного одним взмахом руки влюбить любого в свое искусство.
Мы вновь встретились с ним взглядом, когда я взяла белый лист ватмана и поставила его на мольберт. Эти глаза были бездонными. В тени тусклых ламп помещения практически бесцветными. На кончике языка чувствовалась горечь волнения и откинув ненужные мысли, я принялась чертить квадрат.
Виктор Николаевич не говорил, насколько должен быть ровным квадрат. Насколько четкими его линии. Он лишь сказал, что нужно нарисовать то, что мы видим. Поэтому, не долго думая, я взяла заточенный карандаш из своего арсенала и начала рисовать.
Штрих за штрихом. Сложенный вдвое обычный лист бумаги, чтобы не смазать четкие линии тыльной стороной руки… Мне казалось, что как только я начинаю рисовать – я совершенно теряю нить с реальностью. И это беспокоило не только меня, но и мою маму. Но… это была единственная терапия, чтобы избавить от страхов во мне. От темной стороны ужасов, которые являлись мне в кошмарах по ночам.
Я совершенно не думала о том, что у меня получится по итогу. Мне не хотелось следовать каким-то правилам в моей голове. Я просто… поддалась своему вдохновению. Я даже пропустила тот момент, когда Виктор Николаевич начал проверять работы у студентов, отпуская их с урока. Настолько
