окрик дежурного:
– Отставить! Соблюдайте светомаскировку! Граница совсем рядом!
Артиллерист чертыхнулся под нос и всё же погасил тусклый луч света. Когда удалось взнуздать лошадей, те мерно потащили тяжелые телеги с пушкой и ящиками. Шубин пристроился на краю повозки, по многолетней привычке прислушиваясь к звукам вокруг. Через стену из леса доносился стрекот выстрелов, ухали взрывы, а небо то и дело расчерчивали лучи прожекторов – каждый звук говорил, что рядом передовая линия места боевых действий. Граница фронтов совсем рядом, с каждой стороны не спит оборона, наблюдая за действиями соперника. Организм разведчика среагировал мгновенно: он снова был настороже всё время, чутко реагируя на любые изменения вокруг.
И не он один. Вдруг лошадь заметалась на месте, дернула в страхе головой. Артиллеристы кинулись врассыпную с телег, а возницы тут же направили лошадей с дороги к деревьям. Только они ушли с дороги, как над деревьями совсем низко прогудел неразличимый в темноте самолет. Боец рядом с Шубиным погрозил ему кулаком:
– Рама немецкая, ишь, гудит, как шмель. Вынюхивает. Чтоб тебе хвост оторвало!
Воздушного разведчика заметили не только артиллеристы: за деревьями усилился грохот выстрелов. Но из автоматов и пулеметов трудно сбить в темноте стремительно летящий самолет-разведчик, поэтому попытки подбить вражескую технику почти сразу прекратились. Артиллерист, затихший рядом с разведчиком, потянул за уздцы лошадь:
– Пошли, пошли, моя хорошая. Ну, Нюрка, не балуй, улетел уже немец. – Крепкая рука ласково погладила кобылу, которая до сих пор тревожно прядала ушами, вслушиваясь в звуки, доносившиеся сверху.
Артиллерист потянул разведчика к себе поближе на облучок телеги:
– Давайте сюда, тут сено настелено у меня. Помягче будет ехать. – Мужчина снова погрозил кулаком небу: – Разлетались. Ну, скоро управа вам будет от артиллерии! А то летают без страху, без совести. Прибыла артиллерия, теперь на подлете будем вас сбивать. У меня чуйка такая, что с закрытыми глазами орудие наведу точно по цели! Как у Нюры моей: она фрицев за десять километров чует. Очень деликатная кобыла! Не зря ее Нюркой кличут, я ее в честь актрисы назвал. Знаете, есть такая, Лисянская Анна?
– Видел с ней фильм, – вспомнил Глеб. – «Как закалялась сталь».
– Она! – радостно подтвердил мужчина. – Я как Нюрку мою увидел, когда нас распределили по расчетам, так сразу понял, что она та вылитая актриса. Нежная, белесенькая, красавица! Вот и назвал в ее честь. Тоже ведь актриса такая: если что не по ней, то хромать начинает. Я уже и к фельдшеру мою звезду водил, дегтем мазал бабку, а она то хромает, то не хромает. А потом поймал ее! Шла, переваливалась еле-еле, а как я отвернулся, вся болезнь и схлынула враз, – расхохотался артиллерист. – Понимаешь? Актриса моя Нюрка! Не хотела первой идти в колонне, не нравится ей первой ходить, осторожная! Вот и изображала! Видел, как заартачилась идти,
