чтобы отмыть девочку от помойки, накормить ее и привести в чувство, у меня вряд ли получится. Слишком опрометчивые фантазии могут возникнут в головах у противоположной стороны, и я заранее беспокоился о том, чтобы ни одно слово, произнесенное в полиции, не повлекло за собой цепь встречных вопросов. Скрывать мне было нечего, но кто знает, на что меня натолкнут люди в погонах. Кроме того, я хотел донести до полицейских мысль об ответственности детского дома и напомнить: если оттуда сбегают дети, все ли внутри учреждения так гладко.
– Тебя ищут, – чуть строже сказал я.
Девочка глотнула и помотала головой:
– Не-а.
Я насторожился.
– Что значит, нет?
Она поставила кружку на стол и сказала:
– Они ищут меня, но не здесь. Они не знают, где я.
В ее глазах блеснул странный огонек. Мне показалось, что именно там нечто светлое встречается с беспредельно темным.
– Хорошо, – согласился я. – Но тебя все равно найдут. Детям не место на улице.
– Может быть, найдут. А может быть, нет.
Ее ответ сбил меня с толку. Я рассердился и впервые в жизни почувствовал, что на меня водрузили ответственность, не спросив согласия.
– Там, откуда ты сбежала, на тебя заведена куча документов. Ты повзрослеешь, и они тебе понадобятся.
– Зачем? – прозвучало с таким акцентом, словно девочка спрашивала: «А повзрослею ли я?»
– Все дети должны учиться в школе. Если ты не закончишь школу, ты не сможешь получить профессию.
– Зачем нужна профессия?
– Чтобы получить работу.
– Зачем нужна работа?
– Работа – это твое дело. За него тебе платят деньги. Потом на заработанные деньги ты покупаешь себе…
– Деньги… – задумчиво повторила девочка.
– Ты – ребенок, – напомнил я. – Находишься на попечении государства, поэтому тебе сложно понять, что все, что тебя окружает, куплено на деньги. Но… так и есть. Еда, вода, одежда, мебель, пастельное белье: все чего-то стоит. Никто не даст их просто так. Кто-то выложил за это деньги, и теперь ты пользуешься. Когда ты вырастишь, все, что дало государство, отойдет обратно государству, а тебе придется обеспечивать себя самой. Но сначала тебе нужно получить образование.
Примерно так объясняла мама, когда мои дела в школе начали ухудшаться. Я учился в старших классах, когда понял, что не смыслю вообще ни в чем, и испытываю заинтересованность только к тем урокам, которые большинство моих одноклассников предпочитало прогуливать.
– А если я не вырасту? – спросила девочка.
За окнами будто бы снова пошел дождь. Сырость и холод поселились у меня в душе. Порой я чувствовал, как к горлу подкатывает тошнота, и сердце билось неровно и глухо, словно кто-то сжимал грудь невидимыми руками.
– Ты по-прежнему не хочешь мне ничего рассказать?
– Не-а, –
