лежал у меня в руках, а решительности нажать на трубку не было никакой. – Люди везде одинаковые. Пока они не чувствуют угрозы, они ведут себя так, как им хочется. Но стоит показать, что за тебя есть кому заступиться, они перестают быть такими. На всех всегда найдется управа.
Девочка молчала, и я понял, что ждать более не стоит.
– Завтракай. Я вернусь через минуту.
Я вышел на крыльцо, набрал номер полиции и в очередной раз столкнулся с сомнением. Звонить или не звонить? Делать или не делать? Я простоял больше минуты, собираясь с мыслями. Что-то съедало меня изнутри. Что-то без имени и фамилии. Я мог ссылаться на свою неуверенность или элементарное незнание дела, но поверх того и другого было что-то еще.
Волей-неволей я все-таки приложил трубку к уху. Пошли гудки, и шестеренки в моей голове бешено завертелись. Пока шел вызов, я вернулся на кухню и застал странное явление. Алина отодвинулась от стола, и на ее колени взгромоздился Бен. Девочка поглаживала кота, а тот жался к ней, точно достиг особой грани удовольствия. Чтобы понять мое удивление, достаточно знать одну вещь: Бен никогда не давался людям в руки. Характер дикой кошки он проявлял с того момента, как впервые очутился на операционном столе. С тех пор прошло не мало лет, он выздоровел, набрал вес, в каком-то смысле стал более наглым и выборчевым. И все таки он оставался котом, никогда не позволявшим себя трогать. Я предполагал, что эта черта не исчезнет из него и далее, и, когда его настигнет глубокая кошачья старость, он просто уйдет из моего дома и больше никогда не вернется. И вдруг… такое.
– Служба спасения! – сообщили из телефона. – Говорите!
Ничего я не мог сказать. Я был поражен изумительным зрелищем. Бен сидел на коленях у девочки, а Алина гладила его, как самую обычную кошку, привыкшую давать людям ласку и тепло.
«Бродячий кот нашел бродячую девочку», – подумал я. – Они стоили друг друга!»
Пожалуй, в тот момент между нами и разрушилась бездонная пропасть. Не могу сказать, что по отношению к девочке во мне проснулось нечто такое, чего не было раньше, но что-то, действительно, изменилось. Мгновенно.
В полицию я так и не позвонил.
Алина осталась у меня еще на сутки, и все это время я уверял себя, что никакой привязанности к чужому ребенку не испытываю. Мне нравилось быть с ней рядом лишь по той причине, что в доме терялось понятие скуки. Долгое время моим окружением был грустный лес, где давно перестали петь птицы, а с появлением девочки вековые кроны рухнули, и я будто бы увидел небеса. Алина показала мне частицу «другой» жизни, за что я был ей благодарен. Разумеется, столь неопределенное и обманчивое чувство могло сформироваться лишь потому, что я не имел опыта взаимодействия с детьми. И сейчас, когда нежданно негаданно такой опыт пришел, я словно себя обманывал.
У меня имелся небольшой книжный шкаф, где я собирал произведения русских и зарубежных классиков, и, как не странно, именно
