грезящимся звономГостиничный был полон кров
В том давнем городе бессонном
Ночных арестов и пиров.
Безмерно пьяный и упорный,
Ты телефонный диск вертел
И терпеливой коридорной
В конце концов осточертел.
А ты шумел всё бесшабашней,
Ища связующую нить…
Да только телефон тогдашний
Не мог с Москвой соединить.
Но сердце резала разлука,
И женским голосом взывал
И надрывался призрак звука,
Одолевая перевал…
Когда-то, вырвавшись из стужи,
Войдя в преданья и пиры,
Я шёл по городу тому же
Среди удушливой жары.
Хотелось мне – в тот мир кровавый.
В твой день, в твой безысходный сон
Глоток твоей посмертной славы
Послать из будущих времён.
«Как ждали все, что скажет Параджанов!..»
Как ждали все, что скажет Параджанов!
А тот, на миг прислушавшись к стиху,
Потом на всех по-режиссёрски глянув,
Божественную сеял чепуху.
Была мне роль назначена когда-то,
Пора постичь, что я сыграл не то,
И вот умчался в сторону заката
Учтивый вихрь клубящихся кинто.
От Бесики к чинарам Руставели
Я всё иду по этим склонам вниз,
И листья шелестят, как шелестели
Ещё когда в Тбилиси был Тифлис.
Драматургия
Уже с привычкою к утратам,
Виновен, оттого, что жив,
Один в последнем акте, пятом
Играю, жилы отворив.
Всё на земле давно не ново,
И нет их всех, и драмы нет,
И лишь нечаянное слово
Способно жить так много лет.
Из книги «Переписчик»
(2018)
Грузинские переводы
Не повторенье звука – отзвук,
И не горенье – только дым,
И всё же – чужеземный воздух,
Вдруг становившийся родным.
Так пылко нас благодарили,
Ведь пересказывали мы
Её извилистые были,
Витиеватые холмы.
Жизнь проведя сквозь этот эпос,
Лишь собственный узнал язык,
А эту осаждая крепость,
Извёлся в муках и поник.
Но, отказавшись от попыток,
Уже в иссохшем горле всё ж
Блаженный ощутишь напиток
И горечь косточек сглотнёшь.
«Балагур, но себе на уме…»
Балагур, но себе на уме,
Неприметный связной Коминтерна,
Отдыхал он в бельгийской тюрьме,
А на родине было прескверно.
Привозить приходилось жену
К обнаглевшему в креслах Лаврушке,
Хоть того и клонило ко сну
После пыточных дел и пирушки.
Запирались в самом партбюро,
А в приёмной лежали газеты.
Можно было спросить «Фигаро»
У
