взгляд… И в тот же мигЧерез речку шест с веревкой
Протянулся и настиг.
Так в Мингрелии и ловят
Камышового кота…
А кругом кувшины ломит
Золотая теплота.
И в густой и синей выси
С переливом камыша
Голосистого Эгриси[9]
Изливается душа.
Эти хоры в небо канут,
И столетья напролёт
Тот, кто жизнью был обманут
В этих звуках отдохнёт.
Архоти
Пьющие в мертвой дремоте
Ночи густой темноту
Древние сакли Архоти,
Вещие травы в цвету.
Отпировали хевсуры
И погасили огни…
Грубых утесов фигуры
Бражникам грузным сродни.
Горные духи с похмелья
Бродят, не ведая сна
И половину ущелья
Заполонила Луна.
Здравствуй, нагая Диана!
Выхвачен властно из туч,
Словно стрела из колчана,
Тонкий, стремительный луч.
Золотом бледным и томным
Тускло горят светляки,
Плеском прохладно-бездомным
Веет от горной реки.
Этот языческий гомон
Годы не может истечь,
Всё подступает кругом он,
Переливается в речь.
«Видел я честолюбье его и чутьё…»
Видел я честолюбье его и чутьё,
Был он мудр и хитер, а со мной и любезен и кроток.
Но однажды в застолье, как будто бы впав в забытьё,
Римским жестом схватил меня за подбородок.
Впрочем, эта привычка и в старой Колхиде живёт,
Если только, как всё, там не вывелась мало-помалу….
Перед властным визирем, участником шахских охот,
Я стоял, почитая и славу его и опалу.
«Ты меня не забудешь!» – внезапно вскричал, просветлев,
А потом, сквозь меня в отдалённость грядущего глянув,
Невзначай превратился в настенный седой барельеф
И названием стал шелестящей аллеи платанов.
Перед поездкой
Приготовившись к объятьям
И целуясь на ходу,
Улыбаясь всем, как братьям,
Этим городом пройду.
Но уже за мглой и дымом
Каждый выступ и подъём
В мире людно-нелюдимом,
Отчуждённом и родном.
Словно след незримой бури,
Пролетевшей в пустоте,
Лишь грузинский шрифт хуцури
Остаётся на плите.
Вьётся, вьётся поминальный
И наклонный, чуть косой
По доске мемориальной
Виноградною лозой.
Так легка была услада,
Но похмелье тяжело
Где, как сборщик винограда,
Время бодрое прошло.
Из книги «За перевалом»
(2016)
Грузинские переводы
Когда не пьянят кахетинские вина
И снятся сугробы и мёрзлые брёвна,
Война или каторга в этом повинна,
Твоя
