сизых сумерках Тифлиса,В зыби чёрного вина
Мне грузинская актриса
Всё мерещится одна.
Я её не видел въяве
И влюблялся лишь в кино.
Был я мал, она уж в славе,
Это была так давно.
Так вот в звуках мухамбази[11],
Разрывающих сердца,
Сохранялась на Кавказе
Прелесть древнего лица.
Не такую ли к Тимуру
В паланкине привезли?
Что там, прочь литературу,
Не в такой уж ты дали!
На тебя ещё Лаврентий,
Щурясь, глянул, гамадрил.
Рвался к блеску и легенде
Кто бы позже ни царил.
На безногого поэта,
На российского поэта
Пала тень ресниц твоих…
Что сказала власть на это
И какой родился стих?
Над земным его скитаньем,
Расцветая, встала ты
Невозможным сочетаньем
Красоты и доброты.
Лёгкой девочкой подростком
Вечно ты к нему летишь
По ступеням и подмосткам
Мимо взвихренных афиш.
Ладо
Был в плену. Мог бы сразу в загоне пропасть,
Но в ревире, пройдя процедуры,
Был зачислен в грузинскую бравую часть,
Охранявшую комендатуры.
Форму жгли, выдавали другую без слов,
Принималась другая присяга.
Всё же вряд ли кого-то он сталкивал в ров,
Одинокий и тихий бродяга.
А потом Колыма и дорога в Тайшет,
И рутина тюрьмы и метели.
Ну, а в оттепель, вспомнив, что был он поэт,
Земляки, разыскав, отогрели.
Я любил его. Столь с ним несхожий, привык
К этой грустной улыбке, к душевному складу.
Жаль, он рано ушёл. Но на этот язык
Перевёл «Илиаду».
Подруга
Звуки города, запахи юга
И похмелье гуляк, и молва…
Тут жила в закоулке подруга,
Но, должно быть, давно не жива.
Вдруг почудятся в шрамах, в уколах
Эти вены и, воздух дробя,
Всплески рук обозначатся голых,
Обвивавших, как змеи, тебя.
Издалёка в минувшее глянув,
Словно душу внезапно вдохнул,
Слышишь вдумчивый шелест платанов
И театра старинного гул.
Раззолочены ложи богато,
И такое мелькание лиц
В зале, помнящем Хаджи-Мурата,
Итальянских певцов и певиц!
И в гримёрку прекрасной актрисы
Здесь с букетом, подобным венку,
Важный Берия шёл за кулисы,
Напевая, но весь начеку.
Выплывают из медленной Леты
И, сменяясь, несутся, спеша,
Выступленья вождей и балеты,
Крики «браво» и вопли «ваша»[12].
В шкуре барсовой грезится витязь,
Там грустивший во все времена,
Где с единственным словом «Проснитесь!»
Разбросала листовки она.
Апокриф
Былой
Мухамбази – напевная твёрдая форма грузинского стихосложения.
«Да здравствует!» (груз.)
