ты сдурел никак?! Прихвостень Борискин! Юродивого, Илью нашего, не признал?!
– Кому грозишься, кобель несуразный? Кого в разбойничье ваше гнездо тащить собрался?! – Человека Божьего схватить возжелал?! Нешто кто его удержит? Сам Бог глаголет его устами… не тронь Божьего человека, засранец, пусть говорит! Пусть нам правду поведает!!
– Юродивых испокон веку даже самые лютые кровопивцы пальцем не трогали! Врежьте ему, православные! Врежьте, извергу рода человеческого!!
– Убирайся отсюдова, покуда цел, нехристь! Пошел вон, пес бесстыжий!
– Убирайся!! Уноси ноги, коли жить охота! – гневные крики раздавались со всех сторон, народ напирал, давя друг друга и ярясь не на шутку. – Убирайся, покуда мы твоему коню жилы на ногах не подрезали… Над толпой снова взметнулся резкий, надрывный голос юродивого. Юрий, ошеломленный и помятый в давке, слов не разобрал, зато народ, бурливший вокруг всадника, вдруг, разом потеряв к нему интерес, отхлынул, устремившись на звук этого рвавшего душу голоса. Его подхватило и поволокло, точно щепку в водовороте, протащило мимо паперти и притиснуло к стене, вместе с каким-то звероподобным мужиком, к тому же пьяным. Мужик, от которого несло так, что Юрию стало тошно, орал невразумительное, то ли протестуя, то ли угрожая, похоже, даже не ведая кому. Юрий понял, что пора выбираться из этой свалки, и рванулся в сторону, пытаясь оказаться подальше от гнусного соседства. На его беду, попытка не удалась – он лишь привлек к себе внимание свирепого соседа. Мужик обернулся, подозрительно шаря вокруг маленькими, мутными глазками, углядел Юрия и вдруг, придя в бешенство, поднял огромный волосатый кулак и с ревом обрушил ему на голову.
Будь на Юрии теплая меховая шапка, какие носят в Московии, она бы смягчила удар, но его подвело собственное легкомыслие – любовь к щегольству. В этот день он, как на грех, вырядился в немецкое платье и надел мягкую широкополую шляпу, с роскошными белыми перьями. А для чего? Перед кем, спрашивается, было красоваться? Шляпа из тонкого фетра не защита, к тому же и та потерялась в потасовке. Удар был чудовищным, и Юрий, не успев ничего ни осознать, ни позвать на помощь, осел наземь, стремительно погружаясь в слепящий омут мрака – в тишину, в беспамятство…
Глава 7.
Ближний дьяк Посольского приказа – Андрей Яковлевич Щелкалов – слыл мужем великого ума и еще большего хитроумия, или, как поговаривали недоброжелатели, – ловкачом и пронырой. Недаром, шептались бояре, снюхался с Бориской, в первых помощниках ходит. Чутьем же отличался поразительным – стоило призадуматься, какой силой был он так щедро одарен, и в обмен на что? Впрочем, самые старые и самые мудрые предрекали, что и на него найдется свой камушек, об коий он, в нужный день и час, споткнется. А пока…
А пока Андрей Щелкалов был у вершин власти, шутка ли – правая рука самого правителя. И забот у него было немеряно. Ему бы передоверить хотя бы часть своих дел помощникам. Но по старой привычке, оставшейся у него смолоду (когда, пробиваясь из самых низов, он, не зная покоя, работал
