использую для растираний, а листья – для лечения.
Тот солдат, что совсем недавно поведал нам о лошадях для командиров отделений, не сдержал любопытства:
– Можем ли мы узнать, что было украдено?
– Мой браслет! – прорычал лейтенант Фан. – Фамильная ценность времен династии У.
– Да он же не имеет отношения к знати, – пробормотал кто-то совсем рядом.
– Должно быть, верит, что браслет спасет его от пламени феникса, когда тот решит поджарить его во сне, – шепнул другой солдат.
Один парень не сдержал смешка, но его тут же перебили:
– Да заткнитесь уже! Забыли об указе главнокомандующего?
Воробей кашлянул, но, на удивление, не вымолвил ни слова. А я невольно принялась припоминать события сегодняшнего утра: как мы с Воробьем повалили Фана на землю, спасая от обезумевшей лошади, как временно сплелись в один клубок… А что, если именно тогда браслет и был украден? Я не решилась взглянуть на своего нового приятеля, но тем не менее начала догадываться, что произошло. Воробей в сердцах упомянул, что ненавидит, когда его принижают из-за южных корней. Это могло легко вывести его из себя. Как и Сюин.
Минуты тянулись, а мы томились в ожидании вердикта. Но вот личная стража принца Лю наконец покинула палатку, и все затаили дыхание.
– Браслета нет, господин.
К моему облегчению, о других странных находках они не упомянули. С плеч будто груз свалился.
Однако лейтенант Фан немедленно ткнул в нас пальцем и раздраженно прошипел:
– Обыщите всех! Наверняка вор носит мой браслет при себе.
В тот же миг в ушах тонко зазвенело от напряжения. Эти слова не сулили мне ничего хорошего…
Принц Лю махнул страже рукой, призывая их начать с солдат в другом конце шеренги, но облегчения мне это не принесло. К горлу подступала паника, и она лишь усилилась, когда Фан рявкнул приказ:
– Раздеться!
По толпе прокатился ропот, но все безоговорочно подчинились. Воробью, казалось, и вовсе не было дела до происходящего. Зевая, он первым стащил с себя штаны, а я мигом побледнела и торопливо отвернулась. Но стало только хуже. Все пятьдесят человек предстали передо мной в разной степени оголенности. И только я стояла не шелохнувшись, выпучив глаза, словно напуганный цыпленок, которого готовились ощипать.
И вдруг я почувствовала едва ощутимую вибрацию кулона моей матери. Казалось, что он начал пульсировать и нагреваться. Или же это мое собственное сердце грозилось выпрыгнуть из груди?
– Как, должно быть, унизительно, – раздался в моей голове вкрадчивый голос, – не продержаться и дня в мире мужчин.
Я резко обернулась, но сзади никого не было.
Неужели этот зловещий шепот всего лишь плод моего воображения? Но я вдруг поняла, что где-то слышала этот голос. Вспомнила то странное состояние, в которое впала около двери в покои матери, когда пришла взглянуть на ее спальню в последний раз.
«Ты
