сильно волновала его. Это было сложно не заметить. На пару мгновений мне даже стало жаль его. Но себя мне было жаль еще больше.
– Давай его сюда, – потребовал Фан, теряя терпение.
– Я его потерял, – выпалила я.
– Что ты несешь?? Где это могло произойти?
– Не знаю… Может быть, во время тренировки?
– И почему же ты… – начал было он, схватив меня за горло так сильно, что я начала задыхаться. Кажется, даже ноги оторвались от земли…
– Довольно! – приказал принц Лю. – Солдат признался в содеянном преступлении и понесет заслуженное наказание.
Фан разжал руки, и я мешком осела на землю, хватая ртом воздух.
– Назови свое имя, солдат, – потребовал принц Лю, замерев надо мной. Я не видела его лица из-за фонаря позади, лишь очертания фигуры.
– Жэнь, – прохрипела я. – Хай Жэнь.
– Хай? – изумленно повторил он.
Но тут вмешался лейтенант Фан, встав между мной и принцем. Впервые я была рада его присутствию.
– Правила известны всем, – процедил Фан. – Надеюсь, хорошая порка пойдет тебе на пользу.
Было видно, что он наслаждается своим триумфом. Однако это не укрылось и от Воробья.
– Господин! – подал он голос. – Если при происшествии присутствует командир, он и должен исполнять наказание, разве нет?
Фан перевел взгляд на принца Лю, и тот согласно кивнул.
– Стража, уведите солдата, – приказал он. – Пусть дожидается наказания в одиночестве.
8
«Мужа, преступившего закон, следует судить согласно мотивам его преступления, ибо между черным и белым есть бесчисленное множество оттенков серого. Но женщина, способная на прегрешение, никогда не сможет искупить свою вину. Единственное наказание для нее – смерть».
Взгляды всех солдат были обращены на меня, когда я шла под конвоем двух стражников. Щеки мои горели от стыда и паники. Решительность сошла на нет, и теперь, в ожидании наказания, меня накрыло волной тошнотворного страха.
Меня отвели в сарай на окраине лагеря, связали руки и подняли их над головой, перекинув веревку через брус на потолке. Каким-то образом, несмотря на волнение и неудобство, я умудрилась не то заснуть, не то впасть в спасительное забытье. И снились мне уже знакомые пустынные поля и холмы, где не было ничего, кроме слабых, то мерцающих, то затухающих вдалеке огоньков. Такие сны я видела и в детстве, а когда рассказала о них матери, она ответила, что мне снился мир духов. Я удивлялась, ведь никаких духов там не заметила, но она загадочно шептала, что у меня просто не было ключа к этому миру.
Мои глаза округлялись в предвкушении какой-то тайны, которую мама может раскрыть сию секунду, но она вдруг начинала смеяться, а я обиженно надувала губы. Мне казалось, что надо мной попросту потешаются… А еще мама частенько давала несбыточные обещания. «Я всегда буду с тобой, Мэйлин», – говорила
