поддержки, но кроме как реакции его организма на раздражитель в виде перца, – ничего не произошло. Он чихнул около десяти раз, – после второго мать лишь сказала «не болей, сын», а уже на последний спросила «все ли хорошо?». Плато был в состоянии полного смущения, что щеки его, как
у главной героини какой-нибудь русской сказки, покраснели, но это не было для него проблемой, ведь на радость он смог вести речь.
– Всё нормально, возможно, простудился на этих прогулках, да ещё и сонный паралич, – закончил странную ситуацию Плато и как можно скорее перестал об этом думать, моментально переключившись на готовку утреннего кофия в турке.
Кажется, произошедшее на него не имело никакого влияния, – жизнь продвигалась как обычно. И вот, уже неделю спустя, он, в знак отсутствия страхов и наличия уверенности, решил рассказать о сновидении Аристо. От брата последовала неожиданная реакция: он посмеялся и на этом оставил обсуждение. Плато дал ему характеристику: «обычно, что касается философских размышлений – он рвется вперёд, теперь ему смешно с моих глубоких и осмысленных переживаний…». Личность Плато проговорила, что такие моменты «влиять на его характер и жизнедеятельность не должны». Он продолжил жить своим чередом, не делая выводов (а нужны ли они здесь?).
Глава седьмая: «Млечный путь ещё скажет»
Прошли все тридцать дней с момента повествования о «важных и смысловых» переживаниях Плато, которые что-то да должны были нам сказать. По правде говоря, не было особых изменений в семейной и общественной обстановке у наших лиц: София также занимается хозяйственными делами и иногда посещает театр балета; Санд везде и всюду следует за ней, перенимая опыт женщины; Плато продолжает работать в библиотеке, с той лишь корректировкой, что «отныне я не работаю во имя какого-то блага незнакомых мне людей, а только ради себя и своего таланта, и своего предназначения» – как он высказывался матери. Жизнедеятельность Аристо так и оставалась достаточно не раскрытой, – прочитать по его лицу невозможно чтобы то ни было, начиная от настроения, заканчивая мотивами, то есть так или иначе его личность представляла загадку. Но за что точно всегда и у любого можно ухватиться – это общественная жизнь, в которой, к сожалению или к счастью общественников, приходится раскрывать подноготную, и либо ты выдаешь свой истинный настрой и темперамент, либо скрыв последнее выдаешь тем самым настоящие «политические мотивы».
Сообщество «скептиков» было расформировано, но при этом бывшие участники не теряли «связь» друг с другом и по субботам устраивали собрание. Предлогом был «душевный отдых», предметом которого, естественно, являлись современная философия, включающая в себя практически все сферы общественной жизни и вопросы личности отдельного человека, – то есть от «отдыха», в нашем понимании, здесь была только закуска из японских морских существ
