замолчал.
Уже дома он расспрашивал о депутатах и их заработке. Когда услышал, что они много зарабатывают, сразу спросил, почему я не стал депутатом.
Ответил, что миллионы людей тоже не стали. Зная, что вот, кроме Андрея, и нет друзей, вернее, он считал, что они есть, но тогда и Андрей и бизнес, а сейчас нет бизнеса и нет друзей, а только Ленка и Ангел. Не могу никому быть полезным, вот и исчезли други, вроде как переменили сим- карты или еще что, заняты.
Ангел играется, делает опыты с водой, что-то выдумывает, как и я, 25 лет назад, экспериментируя с китайским фарфором, который хоть и легкий, но хрупкий. Тонкий, и прозрачный, как будто день просвечивает сквозь штору. Так же при прикосновении оживали статуэтки – и фарфоровый конь, треснувший по левому заднему бедру. Белый конь скакал, уточка крякала, женщина с полной корзинкой слив на плече стояла в ожидании. Золоченые фужеры, покорно молчали.
И я молчал и смотрел. Молчание считалось одним из условий успеха эксперимента, и как только что-то шептал, замечал, как звук разрушал невидимую ткань иллюзий.
В другой раз уже играл с содержимым дедовского ящика из-под инструментов. Глаза разбегались, руки отыскивали неизвестное и становились темными от припоя. Затем в руках застывал орден «Знак почета», трудовая с вкладышем, подробная запись премий и благодарностей! – за сорок пять лет, передовик коммунистического труда, орден «Дружба народов» .
В серванте за книгами в лакированной сумочке бабушкины облигации – красивые, большие, как царские деньги. Брал их и по примеру фокусников не своим низким голосом объявлял: «Государственные казначейские билеты достоинством 10 и 25 рублей». И это звучало сильно – билеты!
Дальше в ход шли шахматы, но не как тысячелетняя игра, а, скорее, как инструмент инсталляции, как черно-белое, но в реальности из-за выцветшего и потемневшего от времени лака цвета охры искусственного поля, подмостки, возвышение, полигон, крепость, объект нападения и защиты противоборствующих сил, а вовсе не игра подишахов.
Когда решительно все надоедало, и в ход шли старые, пыльные чемоданы, платки в чулане, кухонная посуда, ложки, вилки, пельменница, крышки пластмассовые, шкаф на балконе, книги с картинками (не для чтения, а для игры), разноцветные пуговицы, высыпанные из шкатулки, иголки, грамоты, побуревшие альбомы фотографий, обувь, кепки, стулья, всякая пыльная ерунда.
Чихал, и даже это шло в топку фантазии. Игрушки, купленные в магазине, почему-то не вызывали такой заинтересованности, как обычные вещи. Со временем самым любимым занятием, стало изучение толстой домовой книги, в которой было много полезного и, что самое главное, доступного и съестного.
Ангел отвлек: «Пап, а ты любишь собак?» – «Смотря каких? А так да». – «А вот смотри, это моя собака, – и он обнял красный пластмассовый трактор. – Это моя любимая собака». Гамлет по привычке улыбнулся: ребенку хочется щенка или он так привык к трактору, что хочет его оживить?
