не в чести у юного бургундского наследника. Однако воды с тех пор утекло много, и теперь, семеня следом, его святейшество ни секунды не сомневался: герцог небрежен в жестах только потому, что не знает, как реагировать на услышанное и сейчас, наверняка, пожелает узнать мнение самого Кошона, чтобы хоть как-то определиться. Но беда в том, что Кошон и сам ничего толком не понимает…
Филипп стремительно вошел в свои покои, одним взглядом удалив за дверь слуг, опустился в кресло и, не дожидаясь когда усядется епископ, сердито выкрикнул:
– ВЫ что скажете, Кошон?!
– Что я могу сказать, – развел тот руками, испытывая страстное желание снять дорожную кожаную шапочку и вытереть совершенно взмокший лоб. – Думаю, теперь у нас есть крепкие основания начать процесс о колдовстве. Подлог – хороший повод. И доказательства существуют: эти якобы братья девицы и вся та семья, что осталась в Домреми.
– Помнится, я просил вас съездить в Шампань и послать туда людей за сведениями.
– Да, ваша светлость… Но они ничего не узнали. Более того, один из моих посланцев заявил, что был бы счастлив услышать о своей сестре то, что говорили в деревне об этой Жанне.
– Но если их две!… Что говорят о другой?!
– Ваша светлость, на тот момент у нас таких сведений не было, а в деревне определённо говорят только об одной. Выходит, вторую тщательно прятали уже давно. Семье хорошо заплатили за молчание и, Бог знает как, купили или припугнули остальных… Это может стать утяжеляющим фактом для обвинения в том, конечно, случае, если мы процесс начнём. Но поскольку ваша светлость поинтересовались моим мнением, не могу не заметить, что всё это кажется мне слишком громоздким…
– Вот именно!
Герцог хмуро наматывал на пальцы чётки. Разбегающиеся в разные стороны мысли проступили в его взгляде непривычной растерянностью.
"Ла Тремуй видно хочет, чтобы я сделал всё за него – попался на эту наживку и затеял процесс по разоблачению… С одной стороны – умно. К нему самому сейчас вряд ли прислушаются. Но с другой – что мы знаем?! Ведь чтобы заговорить с полным основанием, нужно хорошо представлять о чём говоришь, а этого-то и нет! Я могу допустить, что герцогиня Анжуйская прозорливо прибрала к рукам незаконнорожденное дитя королевы, чтобы подготовить для Франции чудо, которое утвердит на троне нужного ей короля. Но выходит, мадам оказалась прозорливее самого Господа и подготовила ещё и дубликат Чуда, который, судя по Орлеанским событиям, вполне себя оправдал…"
Рубиновое зерно чёток на мгновение задержало движение пальцев и ход размышлений. Но только на мгновение.
– Пусть так… – снова забормотал герцог. – Однако крестьянка, призванная служить всего лишь двойником, вряд ли вызвала бы столько беспокойства. А вы слышали, что рассказал этот господин? Они ОБЕ – и герцогиня и эта их Дева – говорили о некоей Клод так, словно всё, что делается, делается ради неё… Эта забота обескураживает тем, что я в ней ничего не понимаю! Её слишком много ради простой
