пышном платье. В нём и лежит красавица моя. – мы сели за стол на кухне, ни в силах стоять, ни в силах остановить поток слов.
Холод дома пронзал насквозь, я задрожала и лишь сильнее укуталась в палантин. Баба Катя снова обняла меня и погладила ладонью по лицу. Не видела она в тот момент меня, лишь надежду, что я была она, живая.
– Давно ль ты приехала? Поди свет вчера не горел в доме Ани?
– Сегодня. Хотела навестить старые места.
– Иди навести, одно место в избе тут – жалобно вылетело у бабушки – Не хотела тебя обидеть, родная, но тяжело мне, пойми. Не осталось у меня никого, только внучка была.
– Бабушка Катя, у тебя есть Злата и я – обняла её крепко-крепко и прошептала «отдохни, родная», нарочито посмотрев прямо в глаза и внесся крупинку силы в свои слова. Она сразу зазевала и подперла подбородок рукой. Глаза медленно закрылись, погружая сознание в сон.
Мне стало страшно от боли в её словах. Воспоминания нахлынули и вот уже нам по 16 лет, а мы всё вечера с бабушками проводим. Златка вечно с картами сидела и гадать её учила моя бабушка, Поля чай из земляники делала, а баб Катя меня шептать учила. И как же мне это нравилось, с каждым шепотом, словно сильнее, вольнее, как если бы мир мне подчинялся. Только баб Лены Златиной не было, не любила она эти посиделки, говорила, что с подростками дела иметь не хочет, но как мы из дома уходили, так они втроём сидели болтали, готовили пирожки с мясом и запивали их компотом из свежих яблок. Любо тогда мне было от одного взгляда на них, шутила с девчонками, что мы такими же будем. Много раз Златка упрашивала бабушку научить её петь те песни, которые они часто запевали, но она лишь смеялась и говорила, что жизнь научит. «Увидь же меня».
Ручка двери обожгла холодом, сама дверь казалась тяжёлой и запечатанной, как если бы и вовсе не надо было мне внутрь заходить, но я всё же её отворила. Прошла внутрь. В центре комнаты стояли стулья, а на них гроб. Поленька… не пытаясь остановить слезы, медленно двинулась к ней, чугунные ноги как корнями приросли к полу, захотелось кричать от увиденного. Деревянный с черными отделками, внутри обитый бордовым бархатом, контрастно смотрелся с белоснежным свадебным платьем подруги. Вот она, совсем близко, вот моё яблочко. Словно королева зимы лежала неподвижно, такая же красивая и безмятежная. Белокурые локоны аккуратно уложены, слегка розоватые щеки, брови на оттенок темнее цвета волос, закрытые глаза. В моей памяти она всегда улыбалась, строила глазки и наклоняла голову набок. Всегда смотрела с вызовом, спрашивая: «А что мне за это будет?». И сейчас, молчаливая Мадонна, которую не тревожат больше разговоры о даре, парнях, шалостях. Теперь её сон длинной в вечность. Прости меня, Поля, прости за то, что разрушила нашу дружбу. Прости, что ни разу тебе не позвонила после смерти бабушки, а вот теперь стою и кошки скребут на сердце.
Нежданный поток невидимых иголок ударил по щеке, напомнив, почему я уехала и не приезжала. Бей меня, Поля, бей, я заслужила. Метель за окном взревела, фотография упала со стены. Свечи потухли, лишь ты да я.
