пришла в Нзир сама, Азу же под белы рученьки привели родители, когда оказалось, что жрецы сажают всех колдунов в Цитадель. Обеим много лет удавалось скрывать свое колдовство от жрецов.
Азу и Ксантру поселили вместе со мной, но сойтись нам так и не удалось. Колдуньи частенько, когда им было нужно, брали у меня что-нибудь без спроса, будь то чистая береста или травы. И это ужасно злило, потому что приходилось прятать свитки и еду для Серого, а также мешало ночным вылазкам. В Нзире сейчас многое считалось общим, и оттого отношения между нами полыхали взаимной неприязнью.
Теперь, если уж я не успела улизнуть из горницы до рассвета, придется немного полежать, пока колдуньи не покинут комнату. Скорее бы ушли!
Но они накинули щитовое колдовство, глушившее звуки. Правда, слабенькое: мой оберег, позволяющий видеть скрытое, с легкостью его подавил, и я терпеливо выслушивала сплетню за сплетней, пока разговор снова не зашел обо мне.
– Вот Лесёне хорошо! На все уроки ходить не надо. Других колдунов Разрушения у нас нет, а в Обители она, говорят, была среди смышленых! – звонко сказала Аза, а Ксантра на нее шикнула, после чего та продолжила уже тише: – Вот и дал ей наш царь воли… Если б Разрушающих стало больше, тогда другое дело!
– Ага. Лучше бы полезное что-то сделала, как Тормуд или Терн.
– Тормуд хоть и тоже из Обители, а не гнушается учиться и успевает стены восстанавливать.
– Скорей бы у нас появился еще один с Разрушения, мы бы их точно переселили в отдельную башню.
– Ты такая злая.
– Ну-ну. – Ксантра посмотрела на свет через один из самоцветов. – Мутно все как-то с Терном произошло. Непонятно. Я пыталась расспросить Лесёну, но она сбежала. Ну, как обычно. А Карию помнишь? Я вот не хочу рядом быть с той, что с червенцами путалась.
Я приоткрыла глаза. Аза сидела на постели и, болтая ногами, вплетала в волосы перышки и бусины, пока Ксантра, тихонько ругаясь, что-то искала среди самоцветов на своем столе. На поясе Ксантры висели обереги, металлические листья и кристаллы. Она успешно занималась украшениями: в мастерской выстраивалась длинная очередь на ее изделия. Но, в отличие от подруги, Ксантра редко улыбалась, и даже невинные вещи ей удавалось произносить с таким надменно-язвительным лицом, что даже многочисленные поклонники ее искусства старались лишний раз ее ни о чем не спрашивать.
– Кстати о жрецах… Ты слыхала новости о ее червенском женихе?
– Нет, а что?
– Он стал княжем Линдозера. Говорят, народ его любит.
– Интересно, чем она его взяла?
Приглушенный смех.
Я закусила губу. Держись, Лесёна. Не поддавайся. Дыши. Не в первый раз меня пытаются уязвить Альданом, и, если я хоть кому-то отвечу, они будут трепать его имя на каждом углу.
Наконец Ксантра втиснула в суму самоцветы, клещи и молоточки.
– А вот Минт и правда хорош. Не мямля, ничего. Вчера утром прихожу сюда… Он тут сидит. Взъерошенный весь и злой. Я ему воды поднесла, а он как
