за окнами. Грустную мелодию «Сулико» он свистел удивительно чисто, так что я невольно заслушалась и подняла глаза, когда свист стих.
Незнакомец наблюдал за мной. Я не могла разглядеть лица, мешал козырёк кепки. Заметила печать твёрдого рта, белый шрам на скошенном, породистом подбородке и кончик прямого носа.
В облике незнакомца я не чувствовала угрозы, скорее наоборот. Наркоторговец, глядя на меня, покачал головой и прикрыл рукой рот, чуть сдвинув кепку на лоб. Теперь мне были видны только его глаза.
«Синеглазый», – невольно отметила я.
Наглец, не смущаясь, пялился на меня, медленно переводя взгляд с лица на блузу, на обтянутые юбкой бёдра. Незнакомец смотрел и всё качал головой, словно не мог поверить, что я – это я. Признаюсь, никогда и никто не смотрел на меня так. Наркоторговец с нескрываемым восхищением оценивал каждый сантиметр моего тела, буквально пожирая глазами.
Если бы я знала, что его взгляд так подействует на меня, то никогда не села бы в этот поезд, не приехала в Москву, не покинула свой остров! Лицо вспыхнуло, щёки залило краской, стало трудно дышать. Тело рдело под одеждой не хуже растопленной печки.
На ватных ногах я поднялась и подошла к двери, чтобы закрыть её. На мгновение мы оказались друг от друга очень близко. Я почувствовала ответную волну жара и сильные руки.
А дальше произошло то, о чём приличной девушке стыдно говорить. Я обвила рукой его крутую шею и закрыла глаза, охваченная негой и томлением. Он выдохнул еле слышно нежное признание.
«Ладо, о, ладо ма!»
Жаркий поцелуй накрыл губы – я ответила. Мы, будто в танце, отступили в купе. Щелчок – погасла лампа, и наступила кромешная тьма. Ещё щелчок – заперта на замок дверь.
Незнакомец будто с ума сошёл. Он кусал мои губы и страстно рычал. Пылкие признания в любви, поцелуи, шорох срываемой одежды, и вот мы обнажённые, плоть к плоти, припали друг к другу.
– Я девственница, – прошептала в последний момент.
Незнакомец, преодолев хрупкую преграду, застонал. От этого стона я восторжествовала и запустила пальцы в его густые кудри.
Я впала в состояние оцепенения, когда не отличаешь реальность от сна, и пришла в себя от резкого толчка. Поезд остановился, и споткнувшийся вагон резко качнуло. Сквозь щель в занавесках пробился белый луч фонаря на незнакомой ночной станции. Незнакомец стоял обнажённый, прекрасный, будто мраморная статуя греческого божества, в белом узком луче и смотрел на меня. Лицо оставалось в тени. Он тихо спросил что-то и, нагнувшись, заботливо провёл носовым платком между ног. На платке я увидела яркие пятна крови.
– Кънязь любитъ тя, зело-де любитъ… – с чувством прошептал любовник непонятные слова. – Азъ есмь моужъ тобе… И ты еси… люби мя велми…
Незнакомец лёг на меня, и я целовала жарко его крутую шею и гладкие плечи. Он пылко принимал ласки, шептал в ответ нежно, отчего я таяла, податливо устремляясь вверх, и брала в объятия стонущего в экстазе любовника.
Сон закончился, когда рассвет только вступил в битву с ночным мороком. Я открыла глаза. В гранёном стакане дребезжала чайная
