в 2003 году: «Едва заметные симптомы с выставки Бонами теперь превратились в основные условия. Как и бо́льшая часть нынешнего искусства, все представленные произведения отражают специфику текущего момента в культуре, но встает вопрос, достаточно ли этого отражения, или, может быть, для художника осталась еще и другая работа».[32]
По моему мнению, вопрос о «еще и другой работе» для художника более дерзок, чем отсылки к парадоксу Агамбена, который ограничен в силу того, что взывает к аффективному опыту интеллектуала, который получил опыт современных условий (сколь бы поэтическим и точным тот ни был), ничего не может сказать о многих других способах созидания и разрушения мира, которые нынче в игре. Агамбен, однако, абсолютно прав насчет состояния мира, которое бросило этот вызов (европейским и американским) интеллектуалам:
«Распад КПСС и неприкрытое господство капиталистической демократии в планетарном масштабе убрали с поля два главных идеологических препятствия, мешавших восстановлению политической философии, достойной нашего времени <…>. Тем самым мысль впервые оказывается лицом к лицу со своей задачей, без каких-либо иллюзий и без всякого алиби».[33]
Вопрос Рибаша, конечно, обращен к художникам. Но это вопрос и для кураторов, иначе кураторство будет просто производством «рефлексий» – точнее, отражений в прозрачных зеркалах – «эпохи». Это не то, чем должно быть кураторство современности.
Рибаш отмечает, что практика многих художников, которые занимаются «модальностями прошлого в настоящем», и некоторые недавние выставки – «Формализм» (Formalismus) в гамбургском Кунстферайне (Hamburger Kunstverein), 2004; «Модернизм как руина» (Die Moderne als Ruine) в Generali Foundation, Вена, 2009 и «Модернологии» (Modernologies) в Музее современного искусства Барселоны (Museu d’Art Contemporani de Barcelona, MACBA), 2009 – вписываются в «непрекращающийся процесс архивации современности».[34] Он считает, что художники и философы, такие как Агамбен, бросают вызов кураторам: «Для кураторства является фундаментальной необходимость определить свое место в этих современностях, которые остаются во тьме, неосмысленными и непрожитыми».[35] Это подводит нас к одному из ключевых императивов, которые движут кураторскую мысль в современных условиях. Смелость и дерзость этого высказывания многое говорят о том, какой подход к кураторству сегодня необходим. Но комментарий Гриффина напоминает нам, что темнота является хоть и необходимым условием жизни для такой мысли, однако не единственным и не конечным.
Этот краткий обзор некоторых ключевых идей, стоящих за дискуссиями о кураторстве в наши дни, показывает жизнеспособность этого дискурса, его тесную связь с практикой искусства и его стремление лицом к лицу встречать перемены в современной жизни. Он также предполагает, что основания для того чтобы быть куратором в современных условиях, меняются, и этот факт иногда мелькает в [кураторском] дискурсе, но почти не находит понимания. Мы должны смелее идти в эту тьму и увидеть,
Tim Griffin, p. 289.
Giorgio Agamben, “Notes on Politics”, in
Ribas, “What to Do With the Contemporary?”, p. 90.
Ibid., p. 91.
