горец, по-видимому находился в глубоком ступоре, – как, его, храброго горца, игнорируют, да это же ни в какие ворота, поэтому он выпрямил плечи и, сверкая глазами, гордо произнёс.
– Я – вайнах!
– Да хоть пидорас, мне то что?! – проговорил маленький.
– Ты не понял… – начал было горец.
– Это ты не понял! – прервал я его, – Нам насрать кто ты, что ты, вообще пофигу. Поэтому, если ты тут, ты такое же мясо, и если ёбнут, будешь Магомету своему чесать про то, какой ты охрененный войн.
После этих слов горец Рашид залез на единственную шконку наверху и затих.
– Слышишь, нохча, – говорит ему вслед маленький, – ты, ежели ссышься, то скажи, а то я с детства море не люблю.
Ночь прошла спокойно, все делали вид, что все нормально. Рашид явно маялся от тоски и ближе ко второй серии воплей с минарета наконец-то спустился с небес на землю.
– А вас за что? – спросил как бы невзначай он у меня.
– И тебе доброе утро. – отвечаю я, – Тебе ли не по хер? Мне вот лично оранжево, за что ты тут…
– Я ваших резал, – начинает он опять старую песню о главном.
– И чё? – спрашиваю я в упор глядя на него. – Мне можно бояться?
– Да нет… – пробормотал гордый горный питекантроп и стал рассматривать нас с любопытством. Замкнутое пространство имеет одно нехитрое свойство, оно сближает и, как следствие, тянет на откровенность. Вот и Рашида пробило к вечеру…
Из его рассказа стало понятно, что воевать он приехал аж с Москвы, потому что дядя позвал. А так как он мужчина, он должен защищать свою родину. А тут сестра замуж выходит в Назрани, он с гор, а его тут и повязали. Но его выкупят, Аллах свидетель.
Прослушав выступление, я усмехнулся:
– Знаешь, ты – дебил. Погоди не обижайся. – я примирительно поднял руки ладонями вверх. – Ты родился в Москве, жил в Москве, ну и на хрена козе баян? Что-то с казахии не больно до хуя приехало. А дядя тебя позвал, он же тебя и слил, причём за бабки, и выкупать тебя никто не будет, тебя отдадут нашим, а на фильтре тебе и почки опустят, а может и просто опустят. Ты не кипишуй, подумай, время есть…
Рашид, как говорится, словил обиду и ушёл в себя. Я же, выкурив сигарету, только приготовился ко сну, как вначале раздался шум в коридоре, потом распахнулась дверь. В масках и новомодных горках стояли люди с автоматами.
– Выходите, все! – сказал кто-то и показал стволом на выход.
«Ну, вот и всё», – мелькнуло у меня в голове… Веселуха
На улице, а вернее во дворе, нас просто и без затей поставили к стене; автоматически я развернулся, так и есть, стоят молча, в масках, автоматы с ПБС нацелены на нас. И от того, что всё происходило в тишине, стало не страшно, нет, просто жутко; ноги стали деревянными, во рту сухо, если ступор выглядит так, то значит он и был, я почему-то смотрел и видел трещину в фундаменте и думал о том, что ленточный фундамент –
