они вдвоём на всём белом свете. А теперь вот и вовсе… Одиночество… Она снова утонула в воспоминаниях и в своём горе… Муж еще в Великую Отечественную на фронте сгинул. Пропал без вести. Замуж она больше не пошла, хоть и звал Петро Самойлов. Только вот не могла она представить даже другого рядом с собой. Всё ждала своего Ивана… Так и состарилась незаметно… Одна радость – доченька… Растила её как умела. В институте, не чета другим, выучила. Когда замуж отдала, нарадоваться не могла. Зять ей достался ей хороший, рукастый. Внучок народился, Славик, потом внучка, Олечка… А потом беда… Пожар случился. Зятёк с внучатами не выжили. А Лиза на дежурстве как раз была.. Лиза-то, к матери и переехала тогда… А теперь вот… Даже и в страшном сне не могла несчастная мать представить себе, что ей, старухе, придется хоронить свое единственное дитя… А тут от горя стало её видеться всякое…
Её раздумья прервал стук в окошко. Баба Клава с трудом поднялась, надела старенький, выцветший ещё лет пять назад халат прямо на ночнушку и двинулась к выходу… Маруся – молодая, шустрая, быстроглазая соседка с утра прибежала проведать старушку. Молодая женщина постояла немного и, подумав, все же решила войти без спроса. Как-никак старушке 83 года, мало ли что может быть…
После залитой солнцем улицы, в доме было сумрачно… «Баба Клава», – позвала она тихонько, боясь испугать. Ей навстречу вышла старушка. Испещрённое морщинами лицо ее было мертвенно – бледное.
– Здравствуй, баб Клава…
– Здравствуй, Марусенька.
– Я, баб Клава, спросить хотела, Может тебе надо чего, ты скажи. Я в город еду.
– Спасибо тебе, детынька, – она тяжело вздохнула, – все у мине есть.
– Что-то ты совсем сдала. Давай-ка… Она осеклась… Вздохнула.
– Жить то надо, бабань..
– Надоть, Маруся, надоть. Живой-то, поди, в гроб не ляжешь… Ну, ничо, скоро мине Лизынька моя заберёть к себе.
– Да не убивайся ты так. Живи, бабуля… Судьба такая…
Баба Клава замолчала, раздумывая, говорить Марусе свой секрет, или не стоит. Еще подумает, что она того… Чеканулась… Но желание поделиться с кем-то пересилило. Собравшись с духом, она произнесла: " А ведь она ко мне ночью, Марусь, седни ить приходила…»
Маруся вскинула брови. Она, как человек рациональный, решила, что бабушка-то, по всему видать, того, от горя, с ума сошла…
Она осторожно спросила:" Кто, баб Клава?».
– Доча моя…
– Как приходила?! Во сне?
– Дык, и во сне… Но это уж под утречко…
– А?
Та покачала головой…
– Дык вот… Кому скажи – не поверють. А можа эт я, на старостя лет кукукнулася… Только вот сёдня ночью, часов так с двенадцати, как ветяр вокруг дому поднялси, и потом стук… У дверь, значится, стучить… Я к окошку… А тама дочечка моя. Зоветь. Иди, говорить, мама, ко мине… Я ей: " Ты ж померла, донюшка». А она: " Скучаю, мама, без тибе, выйдь сюды. А у дом не заходить. Иконы, говорить
