внук предыдущего императора. – Девушка приблизилась к уху Фан Цзиньсю и понизила голос. – После того как наследный принц умер от болезни, его жена повесилась и была похоронена вместе с ним. Их трехлетнему сыну император присвоил титул вана, поэтому все так его и зовут.
У Фан Цзиньсю волосы встали дыбом.
Говорить об императоре уже было преступлением, а она еще осмелилась вынюхивать что-то о человеке, который только собирался стать правителем.
– Эта тварь хочет, чтобы люди Цзиньи-вэй расправились со всей нашей семьей?! – выругалась девушка. – Она вообще понимает, что творит?
Цзюнь Чжэньчжэнь взглянула на стоявший перед ней столик, слегка вздохнула и поставила на него чашку, которую она держала настолько долго, что пальцы уже не двигались.
– Юная госпожа, если вы хотите узнать что-то еще занимательное о столице, давайте выйдем, поищем кого-нибудь снаружи и поспрашиваем, – предложила Лю-эр.
Чжэньчжэнь отрицательно покачала головой.
– Не нужно. Я была опрометчива, спросила об этом, не подумав, – с улыбкой глядя на служанку, ответила девушка. – Какое вообще ко мне может иметь отношение столица, находящаяся так далеко?
Слишком далеко. Настолько далеко и так опасно! Да еще и не время. Не так просто раздобыть информацию. Очень мало уверенности. Нет возможности даже спросить…
Нужно держаться. В этот раз не сдержалась, это уже доставит множество хлопот.
И правда, столица не имела к ним никакого отношения. Лю-эр отбросила эти мысли и больше к данной теме не возвращалась.
– Но, моя госпожа, мы теперь не отделаемся от семьи Нин. Мы и дальше останемся жить в доме семьи Фан? – тоскливо спросила служанка. – Даже если проклятие – это просто сказанные сгоряча слова, они вполне могли стать правдой… Об этом говорит слишком много людей, это точно стало настоящим проклятием. От этого места одни беды!
Цзюнь Чжэньчжэнь улыбнулась.
Эта служанка говорила как глупые, так и умные вещи, но каждый раз она умудрялась все это выдавать не в то время, не в том месте.
– Ты не хочешь здесь находиться. Да и в этом доме не желают, чтобы мы тут задерживались, – сказала Чжэньчжэнь.
Даже в полуразвалившуюся и дырявую лодку было не так просто забраться.
Когда служанки сообщили, что Чжэньчжэнь вернулась во внутренний двор, в комнате старой госпожи воцарился покой. Осколки от разбитой фарфоровой чашки уже убрали, а управляющий Гао вместе с тремя сестрами отправились в соседний кабинет, чтобы, наконец, сверить все записи. Госпожа Фан высыпала лекарство из фарфоровой бутылочки и ждала, пока старушка примет его.
– Матушка, не сердитесь. Чжэньчжэнь просто еще не разбирается в жизни, я поговорю с ней, – мягко произнесла женщина.
Старая госпожа Фан рассмеялась:
– Я и не сержусь. Отчего тут злиться? Если бы я гневалась из-за каждой мелочи, восемнадцать лет назад я бы тут такое устроила.
Восемнадцать
