«царских» портретов Софьи» (с. 83).
Здесь хорошо прослеживается «творческий» метод Таировой-Яковлевой. «Невозможно представить» быстро превращается в категорическое утверждение, якобы точно установленный факт. Желаемое выдается за действительное. Забегая вперед, стоит указать на подобные примеры дальше. В главе 3 затрагивается мятеж Петрика, причем говорится: «Не исключено, что тайным вдохновителем восстания был соперник Мазепы, генеральный писарь Василий Кочубей» (с. 103). «Не исключено» – это пока что предположение. Но в главе 6 «роль В. Кочубея в восстании Петрика» без всяких доказательств станет уже не подлежащей сомнению (с. 210).
В главе 8 читаем: «Можно предположить, что Мазепа не только сам хорошо знаком с шахматами, но и игрывал партии с Федором Алексеевичем (Головиным. – Авт.), так как писал ему, что настало время сделать полякам «шах и мат» (с. 257). Довод не бесспорен (и сегодня шахматные, футбольные, боксерские термины употребляются в разговорной речи не одними спортсменами), но строить предположение действительно можно. Откроем, однако, главу 9, где предположение становится утверждением: «Мы знаем, что он (Мазепа. – Авт.)… играл в шахматы» (с. 288). И в примечании: «Об игре в шахматы автор узнала из письма И. Мазепы Ф.А. Головину» (с. 447).
Возвращаясь к главе 2, стоит остановиться на освещении «ученой» дамой переворота 1689 года. В предыдущей «монографии» Татьяна Геннадьевна выставила гетмана эдаким «серым кардиналом», задумавшим и осуществившим отстранение Софьи от власти. «Аргумент» в пользу этой версии сочинительница привела один: за десять лет (!) до описываемых событий Мазепа приезжал в Москву и вел «долгие, смелые разговоры» с думным дьяком Ларионом Лопухиным, «отцом Евдокии, жены Петра»[32], а значит, по мнению Таировой-Яковлевой, был связан с Нарышкиными. Учитывая, что в Кремле тогда сидел другой царь, Софья не была правительницей, Мазепа гетманом, а Евдокия женой Петра, «весомость» такого «доказательства» можно не обсуждать. Однако в процессе создания новой «монографии» отпало и оно. Таирова-Яковлева выяснила: собеседником будущего гетмана в 1679 году был не Лопухин, а Ларион Иванов. Признав ошибку и возложив вину за нее на С.М. Соловьева, «ученая» дама… вновь завела речь об «активной роли» Мазепы в перевороте (с. 89).
Никакие доказательства для этого Татьяне Геннадьевне не нужны. «Почему Мазепа не принял сторону Голицына? На самом деле это очевидно. Голицын и Софья придерживались внешнеполитического курса, который Мазепа (как и Самойлович) совершенно не разделял: мир с Польшей, отдача Правобережья, война в Крыму», – пишет она (с. 80).
На самом же деле очевидно, что сочинительница не разбирается в том, о чем вещает. У Мазепы не было никаких оснований предполагать, что с отстранением царевны внешнеполитический курс Москвы изменится (он и не изменился). Никакой «активной роли в перевороте» гетман не играл. От него ничего не зависело. Заявление автора «монографии» о будто бы имевшейся у Мазепы
