представляется нотация, прочитанная «ученой» дамой некоторым историкам: «Господа! Ну существуют же списки присягавших на верность русскому царю в 1654 году, в том числе шляхты и старшины Белоцерковского полка. Там НЕТ ни отца, ни тем более самого Ивана Мазепы» (с. 372). Насчет самого Ивана Мазепы – спорить нечего. А вот Мазепа-отец, по замечанию российского автора В. Артамонова (кстати, давнего симпатика Таировой-Яковлевой, всерьез считающего ее «квалифицированным петербургским историком»[45]), присягал не с Белоцерковским полком (на опубликованные присяжные списки которого ссылается Татьяна Геннадьевна), а с киевлянами[46]. Михаил Грушевский заверяет, что видел имя Степана Мазепы в перечне присягнувших в Переяславе[47]. Насколько можно судить, киевский и переяславский присяжные списки Таирова-Яковлева не смотрела, а потому могла бы воздержаться от ироническо-снисходительных реплик.
Напрасно вступает она и в дискуссию по языковому вопросу. Наличие при Посольском приказе переводчиков «языка малороссийского и польского» кажется сочинительнице «уникальным свидетельством», «бесспорным аргументом современным украинофобам, утверждающим, что в XVII–XVIII вв. не существовало украинского языка» (с. 435). Между тем сей «бесспорный аргумент» указывает лишь на то, что речь малорусов, долгое время находившихся под польским игом, была сильно ополячена. «Як поляцы у свой язык намешали слов латинских, которых юж (тоже) и простые люди з налогу уживают (по привычке употребляют), так же и русь у свой язык намешали слов польских и оных уживают»[48], – свидетельствовал анонимный автор «Перестороги», антиуниатского полемического произведения, написанного в Галиции и датируемого 1605–1606 годами. Как это доказывает существование в ХVII веке самостоятельного украинского языка?
Подводя итоги, нужно констатировать одно: Татьяна Таирова-Яковлева – поклонница Ивана Мазепы, но ни в коей мере не исследовательница его жизни. Исследователи изучают факты и на их основании делают выводы. Поклонников факты по большому счету не интересуют. В своем воображении создают они образ кумира. Все, что этому образу противоречит, ими отвергается, извращается, замалчивается. Не важно, что сей образ не соответствует ни истине, ни просто здравому смыслу. Поклонники об этом не думают. Они вообще не думают, они – поклоняются. Чем, собственно, занимается и Таирова-Яковлева. Ее книга – не монография, а сборник суждений о Мазепе весьма некомпетентной особы. И последнее. В своем сочинении Татьяна Геннадьевна назвала «великим историком» Михаила Грушевского (с. 4). Такого восторженного эпитета не удостаивается у нее ни Соловьев, ни Костомаров, ни Устрялов, ни кто-либо иной. А ведь сам Грушевский в свое время признал, что всегда излагал историю Украины, сообразуясь с политической целью распространения «украинской идеи». То есть был он и не историком даже, а скорее политическим пропагандистом. Недаром настоящие ученые в частных разговорах именовали его «научным ничтожеством»[49].
Там же. С. 16.
См. об этом, например:
