и вздорной – возлюбленной.
А сегодня утром, проснувшись, он вдруг понял, как должна заканчиваться песенка. Леоф отправился в путь, но не прошло и часа, как его размышления о музыке были прерваны самым грубым образом.
– У меня почти нет денег, – честно признался Леоф. Голос его при этом слегка дрожал.
Великан на могучем коне прищурился.
– Нет? А что тогда на твоем муле?
Леоф глянул на свое вьючное животное.
– Бумага, чернила, одежда. В большом футляре лютня, в меньшем – кроз. В самых маленьких – разные духовые инструменты.
– Да? Тогда открой.
– Вам от них не будет никакой пользы.
– Открывай.
Стараясь не отводить от мужчины взгляда, Леоф послушно открыл первый кожаный футляр, где лежала лютня, издавшая легкий звон, когда он положил ее на землю. Затем он по очереди достал все остальные инструменты – восьмиструнный кроз из розового дерева, украшенный перламутром, который он получил от местро ДаПейка много лет назад. Деревянную флейту с серебряными клапанами, гобой, шесть флажолетов разных размеров и темно-красный рожок.
Незнакомец наблюдал за ним с ничего не выражающим лицом.
– Тогда ты менестрель, – наконец заключил он.
– Нет, – ответил Леоф. – Не менестрель.
Он попытался гордо выпрямиться во весь свой средний рост. Он прекрасно знал, что карие глаза, вьющиеся каштановые волосы и мальчишеское лицо вряд ли способны кого-нибудь напугать, но ему хотелось сохранить достоинство.
Мужчина приподнял одну бровь.
– Тогда кто ты такой на деле?
– Я композитор.
– А что делает композитор? – спросил незнакомец.
– Сочиняет музыку.
– Понятно. И чем это отличается от того, что делает менестрель?
– Ну, во-первых…
– Сыграй что-нибудь, – перебил его великан.
– Что?
– Играй, говорю.
Леоф нахмурился, его раздражение росло. Он оглянулся, надеясь заметить еще каких-нибудь людей, но дорога в пределах видимости была совершенно пуста. А здесь, в Новых землях, где местность плоска, как тарелка, от горизонта до горизонта действительно очень далеко.
Почему же тогда он не заметил, откуда появился этот странный человек на лошади?
Впрочем, ответ на этот вопрос заключался в мелодии, которую он сочинял. Когда в голове у него начинала звучать музыка, остальной мир переставал существовать.
Леоф взял лютню. Она, естественно, была расстроенной, но не слишком, и ему потребовалось всего несколько минут, чтобы привести ее в порядок. Он коснулся струн, пытаясь сыграть мелодию, которая его преследовала.
– Нет, не так, – пробормотал он.
– Ты умеешь играть или нет? – спросил всадник.
– Не перебивайте меня, – рассеянно ответил Леоф и прикрыл глаза.
Да,
