что это хорошая идея? – спрашивает Малкольм. – У тебя тогда не останется свободных вечеров.
Я киваю. Малкольм прав. Не все мои подопечные идут на контакт, не каждому я могу помочь, мне уже неоднократно приходилось в этом убеждаться.
– О’кей, тогда просто найдем арендатора. И я настаиваю на том, что сама разберусь. Только пообещай не сносить дом, – улыбаюсь я Малкольму.
– А что насчет расходов на ремонт? – интересуется он.
– Не считая проводки, с которой мне, вероятно, поможет отец Малика, мы потратимся только на материалы. – Малик, как и брат Джинни, участвует в моей программе ресоциализации. Его отец работает электриком и наверняка будет рад получить заказ. – Но затраты окупятся за два-три месяца аренды, – говорю я, быстро подсчитывая в уме цены на краску и ламинат.
– Ты же знаешь, я ни в чем не могу тебе отказать. Так было, когда ты возникла перед моей дверью в семнадцать лет, и до сих пор ничего не изменилось, – произносит Малкольм и тянется пожать мою ладонь. Но в следующий миг отдергивает руку. Он знает меня лучше, чем кто-либо другой, и я очень ценю его сдержанность. – Я дам тебе денег на ремонтные работы.
– Обещаю, я верну их так быстро, как только смогу, – просияв, обещаю я. – Ты не узнаешь эту квартиру!
– Просто пообещай мне, что позаботишься о себе.
– Обязательно, – соглашаюсь я. Пару секунд мы молчим. Есть еще кое-что, но я ненавижу попрошайничать. В конце концов откашливаюсь и собираюсь с духом: – И еще кое-что…
Малкольм поднимает голову, уголки его рта ползут вверх:
– Давай выкладывай!
– Один спонсор выбыл. – Я делаю небольшую паузу. – Не знаю, что делать. Видимо, мне придется свернуть программу.
– Мне очень жаль, – говорит Малкольм, и в его голосе слышится искреннее сочувствие.
– Я уже думала, можно ли сократить индивидуальное наставничество до девяти месяцев.
Каждому из моих подопечных после освобождения из тюрьмы дается год на то, чтобы встать на ноги. Это дольше, чем в других программах, но зато у всех, кто пробыл со мной полный год, получилось это сделать. Мы с Малкольмом долго это обсуждали. Консультировались с тюремными психологами и сравнивали показатели успехов в других программах.
– Когда начнешь сдавать квартиру, будешь оставлять выручку себе. Так и поступим, – объявляет Малкольм.
– Но…
Будь я из тех, кто плачет, наверное, разревелась бы. Но я не могу это принять. Малкольм и так делает более чем достаточно на протяжении многих лет. Он пустил меня к себе в самый темный период моей жизни, когда мне некуда было идти. Разрешает бесплатно пользоваться принадлежащими ему помещениями, устраивает бывших малолетних преступников на работу в свое кафе…
– Никаких «но», – категорично отвечает он, – ты всем занимаешься, так что и деньгами распоряжаться должна ты.
Он осторожно кладет руку мне на плечо, и я позволяю ему это сделать.
