собирались превратить Японию в испанскую колонию и на этом строили свои проповеди, что, конечно, вызвало гнев японских правителей. Я не могу сдерживаться, как только речь заходит об иезуитах.
– Поэтому для распространения в Японии Слова Божьего есть только один способ, – заключил я в сильном волнении. – Обвести японцев вокруг пальца. Испания должна поделиться с ними прибылью от торговли в Великом океане, а взамен получить широкие особые права на распространение Христовой веры. Ради барыша японцы пойдут на любые жертвы. Если бы я был епископом…
Капитан и помощник переглянулись и умолкли. Это было не молчание в знак согласия. Наверное, подумали: «Хорош священник! Настоящий интриган!» Перед мирянами таких вещей лучше не говорить, я просто не сдержался.
– Для вас, падре, проповедование веры, похоже, дороже интересов Испании, – с ехидцей заметил капитан и снова замолчал.
Было видно, что и он, и помощник восприняли мои слова насчет епископа как низменное стремление к преуспеванию.
«Один лишь Вседержитель способен проникнуть в сокровенные людские желания и может выносить суждения о них. И только Он знает, что не из пустого личного тщеславия я произнес эти слова. Я выбрал эту страну, чтобы обрести здесь вечный покой. Может быть, я нужен, чтобы были слышны голоса тех, кто славит Тебя в этой стране».
Произошел интересный случай. Как-то я прогуливался по палубе и, исполняя долг пастыря, читал вслух часослов. Ко мне незаметно подошел один из японских купцов. Услышав, как я шепчу молитву, он посмотрел на меня словно на диковину:
– Господин переводчик, чем вы занимаетесь?
Глупо, конечно, – признаю, но я подумал, что его заинтересовала молитва. Но это оказалось не так. Угоднически улыбаясь, купец вдруг понизил голос и начал уговаривать меня устроить так, чтобы в Новой Испании он получил преимущественное право заключать сделки. Я слушал его отвернувшись, как отворачиваются от гнилого дыхания, а он все улыбался и нашептывал:
– Я вас отблагодарю. Очень хорошо отблагодарю. Я заработаю, и вы заработаете.
На моем лице было откровенно написано осуждение. Я поспешил от него отделаться, сказав, что я не только переводчик, но и падре, отказавшийся от мирской суеты.
Я боюсь, что два месяца, которые будет длиться наше плавание, пройдут для меня в безделье, то есть я не буду востребован как священник. Каждый день я служу в кают-компании мессу для испанских моряков, но ни один японец ни разу не заглянул туда. Такое впечатление, что счастье для них заключается исключительно в извлечении мирской выгоды. Иногда я думаю, что японцы с готовностью принимают такую религию, которая приносит мирскую выгоду – богатство, военную победу, избавление от болезни, но совершенно безразличны к сверхъестественному и вечному. Но даже если это на самом деле так, я буду нерадивый священник, если за время плавания не сумею передать учение Господне никому из сотни с лишним японцев,
