четверо его попутчиков будто онемели, не в состоянии вымолвить и слова, они смотрели на выстроившихся по обе стороны белого полотнища чиновников и стражу. Будет ли их встречать в этой бухте столько же людей, когда они через несколько лет живыми вернутся на родину?
Баркас вышел из бухты, и тут перед их глазами снова возник громадный корабль, который они впервые увидели позавчера. Его нельзя было сравнить ни с одним из японских судов, которые довелось видеть Самураю до сих пор. Носовая часть вздымалась подобно крепостной стене, бушприт, как копье, врезался в голубое небо, огромные паруса были аккуратно свернуты и закреплены многочисленными фалами на реях главной мачты. Испанская команда и японские матросы уже были на борту, они выстроились на палубе и наблюдали за приближающимся баркасом.
Посланники один за другим поднялись на борт корабля по раскачивающейся веревочной лестнице. У корабля было три палубы, по верхней, как муравьи, сновали японские матросы. На второй палубе был люк, который вел в трюм. Все разошлись по выделенным им каютам. Членам посольства предоставили небольшую каюту на носу. В ней пахло свежим лаком. Слугам пришлось занять места в большой каюте, предназначенной для купцов. Это было заставленное ящиками и другим грузом помещение с проложенными по потолку балками.
Войдя в каюту, посланники какое-то время молчали, прислушиваясь к шуму на палубе. Это поднимались на борт купцы, ночевавшие в Одзике. Из оконца в каюте бухты не было видно, только крохотные островки – Тасиро и Адзи.
– Интересно, сановники уже уехали? – прижимаясь лицом к оконцу, спросил Ниси и, не получив ответа, стал подниматься на палубу. Остальные поспешили за ним. Все на корабле было для них в новинку, поэтому они старались держаться вместе.
Смешавшись со столпившимися на палубе купцами, Самурай встал рядом с Сэйхати, Итисукэ и Дайсукэ и стал смотреть на горы Одзика, с которыми их ждало скорое расставание. Горы стояли в ярко-зеленом майском наряде. Неизвестно, когда он снова увидит родную землю. Перед глазами вдруг возникли холмы и деревни его долины, его дом, конюшня, лицо Рику, и он с болью подумал: что сейчас делают дети? С верхней палубы донеслись громкие голоса – испанские моряки затянули какую-то странную песню. Японские матросы вскарабкались на главную мачту и по команде испанцев стали распускать паруса, напоминающие огромные флаги. Скрипели фалы, чернохвостые чайки кричали, как мартовские коты. Медленно, незаметно для всех, корабль разворачивался, ложась на курс. Под шум плещущихся о борт волн Самурай подумал: «Мы плывем навстречу судьбе».
Глава 3
Мы вышли в море пятого мая из Цукиноуры, небольшого порта на полуострове Одзика. Галеон, который японцы называют «Муцу-мару», а испанская команда – «Сан-Хуан Баптиста», покачиваясь на холодных волнах Océano Pacífico[36], держит курс на северо-восток. Наполненные ветром паруса словно натянутые луки. В то утро, когда мы покидали Японию, я стоял на палубе
Тихий океан (
