пляже Банджо и отделились от остальных. Теперь их целью было найти какой-нибудь удачно расположенный бочонок, чтобы к нему присоседиться и без помех хорошенечко накатить.
– В ентой пл’жной ж’зни все на ‘дин лад, – обратился Мальти к Банджо. – При’ыкнешь и ‘сю вот енту спесь как р’кой сымет.
– Есть, слышь, и такое, к чему тут кое-кто привыкать-то не собирается, – отозвался Банджо. – Я слыхал, как тот офицер сказал про вас: вот ведь, мол, гребаная прорва мерзких ниггеров, – и я, блин, не хочу к такому привыкать. Вы, ребята, не хуже моего знаете, что белые люди думают про черных, и вам стоило бы держаться получше, когда они вас зовут на свои суда, чтоб вы за ними подбирали чертовы объедки. Я, как вы, перекати-поле, но только я никогда не дамся этой белой швали на блюдечке – чмори, мол, как вздумается. Да я лучше жопу ему покажу – пусть выпорет, коли духу хватит, – чем позволю называть себя ниггером.
– Коли я с пл’жа – что мне до его бр’ни, – сказал Мальти. – С’тный кусок да к’пля вина, чтоб он пр’скочил куда надо – б’льшего мне и не надо.
– В тебе ни на грамм уважения к себе нет, понимаешь ты, – отозвался Банджо. – Небо коптишь, и всё тут. Не то чтоб я Бог весть какой негр, но и белый человек должен меня уважать, потому как, когда я с ним говорю, в мозгу у него вибрирует та же магия, тот же электрический ток пружинит в черепной коробке.
– Ай да молодчина! – возопил Имбирёк, которому по нраву были длинные слова с философическим привкусом. – Сам вывел закон о первопричине, а ведь закон о первопричине неизбежно тождественен выводу о существовании индивидуальной судьбы в целом.
– А я сл’хал, что всему п’рвопричина – Бог, так-то вон г’рят, – сказал Мальти.
Белочка с усмешкой добавил:
– А Бог нынче в Жопном проулке.
– Ты с’сем ч’кнутый! – воскликнул Мальти. – Не смей п’минать имя Г’спода, точно он ниггер!
– Да говорю тебе, я его там видел, – хохотал Белочка. – В тот день, когда в церкви праздник был большой. И я видал, как какая-то девка блондинистая свечку перед ним зажигала.
– Не что иное, – откликнулся Имбирёк, – как извечный морок воображения.
Подходящей для их целей бочки так и не нашлось, так что парни набили карманы арахисом и по навесному мосту побрели к волнорезу. Банджо был раздосадован и не участвовал в обмене шутками. На конце волнореза несколько пассажиров спускались с небольшого судна. Банджо подошел и обратился к хозяину: «Bonjour!» – и тот ответил ему улыбкой.
Банджо взошел на борт и, беззаботно помахав приятелям рукой, сказал:
– Счастливо!
Хозяин завел мотор, и лодка, рыкнув, отчалила от волнореза и устремилась в сторону Старого порта.
Парни таращились ему вслед, выпучив глаза. Пыль в глаза пускать – уж в чем-в чем, а в этом Банджо был мастер. Никому из них невдомек было, что когда карманы у Банджо так и лопались от звонкой монеты, то на этом самом кораблике катал он свою даму на две экскурсии – в
