пальцы с короткими ногтями, на поджарый живот, окрепшие от постоянной верховой езды бедра…
– Ты куда смотришь?
Дарий встрепенулся и уставился на нее, силясь что-нибудь сказать.
– Они тебя совсем не портят! – выпалил он, покрываясь алыми пятнами стыда.
– Мне, в общем-то, без разницы, – отмахнулась Варна. – В девках я давно засиделась, под венец меня никто не поведет. Не красней, отвернись, если хочешь. Твоя мужская природа выдает тебя с потрохами.
Стыд-то какой! Дарий едва за голову не схватился, но сумел сдержать малодушный порыв. Варна говорила об этом спокойно, будто ее собственная нагота ни капли не смущала, а ему сквозь землю хотелось провалиться, тут хоть прикрывайся, хоть нет, а все и так видно.
И тут Дарий понял, что в груди его бьется настоящее сердце. Все вокруг существовать перестало, остались только он и размеренные удары – тук, тук, тук, да шум крови в ушах.
Робко прижав руку к груди, Дарий замер, боясь поверить в случившееся с ним чудо.
– Что? – Варна подалась вперед и внимательно посмотрела на него. – Тебе плохо?
– Сердце, – тихо сказал он, – оно вдруг забилось.
Она недоверчиво прищурилась, а потом вдруг поднялась с лавки, подошла к нему и присела на корточки. Жестом велела ему руку убрать и свою ладонь приложила к его груди.
– Господь Всемогущий… – пробормотала она. – А ведь и правда бьется!
– Неужели не обманула Рослава? – Он сам не заметил, как сжал ее пальцы.
– Меня больше интересует, насколько сильно ей нужен Свят, раз она нас отпустить решила.
Он тут же сник. Радость радостью, но Варна права. За их свободу Свят расплачивается, и неизвестно, что ему приходится делать, чтобы ведьма была довольна.
– Теперь все точно на лад пойдет. – Она встала.
– Можешь в это поверить? – Он покачал головой. – Спустя столько лет…
– Не болтай, достань лучше намазку и спину мне потри, – перебила его Варна.
Говорить об этом она была не намерена, ясно как божий день. Наверное, мысли о Святе причиняли ей боль. Ему тоже стало горько, но радость за себя все остальные чувства заглушала.
Они помогли друг другу вымыться и не произнесли больше ни слова. Он смирился, что Варна его обнаженным видит, да и к ней привык, кое-как успокоил сердце и отбросил смущение. В конце концов, они столько вместе пережили, что нагота его тревожить не должна.
Однако тревожила.
Они вышли из бани и направились было к дому, но Варна вдруг остановилась и в темноту уставилась.
– Видишь? – прошептала она, медленно приседая. – Сядь!
– Ничего не вижу, – признался он.
– Там, у дороги. Смотри, куда я указываю!
И он заметил темное пятно, приближающееся к ним. Они затаились, позволили существу
