вот как было, Тревиль, – прервал капитана король, – напали-то, значит, они.
– Точно так, ваше величество. Следовательно, на этот счёт уже не остаётся сомнений. Итак, они просили его удалиться, но он отвечал, что он сердцем мушкетёр и всецело предан вашему величеству и что он остаётся с господами мушкетёрами.
– Славный молодой человек! – прошептал король.
– И действительно, он остался с ними. И в его лице ваше величество имеет столь прекрасного воина, что это ему господин де Жюссак обязан своей ужасной раной, которая привела в бешенство господина кардинала.
– Это он ранил Жюссака? – воскликнул король. – Он, ребёнок! Тревиль, это невозможно.
– Это было так, как я имел честь доложить вашему величеству.
– Жюссак – один из лучших фехтовальщиков королевства!
– Да, государь! И он встретил достойного противника.
– Я хочу видеть этого молодого человека, Тревиль, я хочу его видеть, и если для него можно что-нибудь сделать, то мы этим займёмся.
– Когда вашему величеству угодно будет принять его?
– Завтра в полдень, Тревиль.
– Привести его одного?
– Нет, приведите мне всех четверых. Я хочу их поблагодарить всех вместе. Преданных людей теперь нечасто встретишь, Тревиль, и преданность должна быть вознаграждена.
– В полдень мы будем в Лувре, ваше величество.
– Ах да! С малого подъезда, Тревиль, с малого подъезда. Не нужно, чтобы кардинал знал…
– Да, ваше величество.
– Вы понимаете, Тревиль, закон всегда закон, ведь дуэли как-никак запрещены.
– Но эта стычка, государь, совершенно не подходит под условия обыкновенной дуэли. И доказательством служит то, что их было пятеро гвардейцев против трёх моих мушкетёров и господина д’Артаньяна.
– Это верно, – сказал король, – но всё равно, Тревиль, приходите всё-таки с малого подъезда.
Тревиль улыбнулся. Но так как он и без того достиг весьма многого, восстановив питомца против опекуна, то он почтительно поклонился королю и с его дозволения удалился. В тот же вечер три мушкетёра были уведомлены о чести, их ожидавшей. Но так как короля они знали уже давно, то это приглашение их не слишком взволновало. Но д’Артаньян, со своим гасконским воображением, видел в нём залог своего будущего счастья, и всю ночь ему грезились золотые сны. Поэтому в восемь часов утра он уже был у Атоса.
Д’Артаньян застал мушкетёра уже одетым и готовым к выходу. Так как у короля надо было быть только в полдень, то он сговорился с Портосом и Арамисом отправиться играть в мяч вблизи Люксембургских конюшен. Атос предложил д’Артаньяну отправиться вместе с ним. Д’Артаньян хоть и не знал этой игры, всё же принял предложение, не зная, чем себя занять от девяти без малого утра до полудня.
Портос и Арамис были уже на месте и играли между собою. Атос, весьма искусный во всех упражнениях, составил партию
