style="font-size:15px;"> – Скорее в Лувр, – сказал он, – в Лувр, не теряя ни минуты, и постараемся увидеть короля, пока его не успел предупредить кардинал. Мы представим ему это дело как продолжение вчерашнего, и оба сойдут за одно.
И де Тревиль в сопровождении четырёх молодых людей поспешил в Лувр. Но, к величайшему удивлению капитана мушкетёров, ему объявили, что король уехал на оленью охоту в Сен-Жерменский лес. Господин де Тревиль заставил дважды повторить эту новость. Его спутники видели, как лицо его всё больше мрачнело.
– Его величество уже вчера собирался на эту охоту? – спросил он.
– Нет, ваше превосходительство, – отвечал камердинер. – Сегодня утром старший ловчий донёс, что ночью подняли оленя. Сначала король сказал, что не поедет, но не смог устоять против удовольствия, которое обещала ему эта охота, и потом всё же поехал.
– А виделся ли король с кардиналом? – спросил де Тревиль.
– По всей вероятности, – отвечал камердинер, – утром я видел запряжённую карету кардинала. Я спросил, куда он едет, и мне отвечали: в Сен-Жермен.
– Нас опередили, господа! – воскликнул де Тревиль. – Я увижу короля сегодня вечером, но вам не советую попадаться ему на глаза.
Совет был благоразумен и притом исходил от человека, который так хорошо знал короля, что молодые люди вряд ли вздумали бы ослушаться. Де Тревиль велел молодым людям отправляться домой и ждать от него дальнейших известий.
Возвратясь к себе, де Тревиль решил, что следует опередить противника и первым подать жалобу. Он послал одного из своих слуг к де Ла Тремулю с письмом, в котором просил удалить из дома гвардейца господина кардинала и сделать выговор своим людям за их дерзкую вылазку против мушкетёров. Но де Ла Тремуль, извещённый о случившемся своим конюшим, приходившимся, как мы уже упоминали, родственником Бернажу, отвечал, что жаловаться должны не господин де Тревиль и его мушкетёры, а он, потому что мушкетёры ранили его людей и хотели поджечь его дом. Так как спор между обоими вельможами мог затянуться надолго, потому что каждый из них стал бы упорствовать в своём мнении, то де Тревиль придумал ход, который должен был положить всему этому конец: он решил отправиться к господину де Ла Тремулю лично.
Тотчас же он поехал к нему и велел доложить о себе.
Оба вельможи учтиво поклонились друг другу; хотя они и не были друзьями, но питали взаимное уважение. Оба были люди благородные, и так как господин де Ла Тремуль, протестант, редко видевшийся с королем, не принадлежал ни к какой партии, то и в отношениях с людьми был чужд каких бы то ни было предубеждений. На этот раз, однако, приём его, хоть и вполне учтивый, был холоднее обыкновенного.
– Милостивый государь, – сказал де Тревиль, – нам обоим кажется, что мы обижены, и я приехал сам, чтобы совместно с вами разъяснить это дело.
– Охотно, –
