рассудил, что если Толик вдобавок к остальным своим талантам намерен каждое утро издавать такие мерзкие звуки, его неминуемо захочется придушить.
«Нафиг, нафиг. Сегодня же отползу подальше. Или вообще в наглую займу печку».
Сергей приподнялся на локте, потянулся к висящим на спинке стула брюкам – и замер. За пыльными окнами плавал туман. Настолько густой, слоистый и роскошный, что впору было поверить в прыжок во времени. Заснул весной, проснулся в августе. Впрочем, всем августовским туманам, какие он видел в жизни, всё равно было далеко до этого великолепия.
– Чудны дела… – пробормотал Сергей.
Из-за стены, словно отвечая, послышался недовольный возглас. Полина. Видимо, женское ворчание не приснилось.
Вспомнился вчерашний уют за столом: вот Полина нарезает буханку хлеба его, Сергея, ножом. Нож слишком большой для её руки, получается немного криво. Вот Ник подает ей чашку с глинтвейном – маленькую и изящную, найденную в серванте. Словно специально кто-то оставил тут эту раритетную милую вещицу, зная, что приедет красивая девушка и обрадуется, кинется сооружать на столе натюрморт вокруг этой чашки, и ещё одна фотография ляжет в блог.
Сергей не любил лезть в чужие личные дела – тут же окажешься крайним, виноватым, некстати вмешавшимся. Но сейчас ему почему-то остро захотелось, чтобы для Полины этот день начался с радостей и открытий, а не с выяснения отношений. Редко встретишь такую неприхотливую девчонку, которая почти никогда не жалуется на обстановку, лишения или прочих членов команды. Видимо всё это обрушивалось на Ника, но он ведь по своей воле с ней. Толковый же парень, но какой-то скомканный. Даже говорил он мало, тихо, неразборчиво, но вот в нерасторопности его обвинить было нельзя.
В конце концов, эти двое торчали в избе не одни. Он, Сергей, имел полное право отдохнуть от домашних дрязг. Да и Нику стоило бы тактично намекнуть, что излишнее задыхание перед будущей женой – не лучший вариант для дальнейшей жизни.
Проходя сквозь кухню, Сергей осознал ещё одну странность, не меньшую, чем утренняя туманная атака.
Традицией Палия на первое утро было максимально раннее пробуждение и сольный забег с металлкой по местности куда глаза глядят. Он даже не завтракал, не принеся первой находки, хотя бы гвоздя или осколка чугуна. Сколько было с ним поезжено, сколько исхожено – он не делал по-другому никогда.
Сейчас Палий сидел за столом, листал найденный на печке старый, советский ещё журнал. На тарелке перед ним лежал свежий надкушенный бутерброд, рядом стояла кружка с не менее свежими красными потеками на борту – черпанул из кастрюли остатки глинтвейна. Поймав взгляд Сергея, он косо улыбнулся, отсалютовал и снова уткнулся в журнальные страницы.
И было отчетливо видно: всё это Палий делает словно через силу. Ему не хочется есть, не хочется пить, он даже не различает написанное на жёлтой от времени, волнистой бумаге. Что-то с ним произошло с утра пораньше, и разговаривать
