сказал воротившийся хрен с горы. – Цвет, вроде, похож.
Тут взгляд его упал на бутылку с отпитой на треть жидкостью.
– Сволочи, не подождали! – выругался он. И тут же спросил: «И как ощущения?»
– Субъективные ощущения требуют объективного подтверждения при посредстве независимого свидетеля, готового засвидетельствовать справедливость невымысла… – нетверёзо сынтеллектуальничал Энгусов. – А потому ты как раз вовремя.
– По моему мнению, – рассудительно прибавил Дима, – соотношение цены коньяка и его качества невозможно назвать оптимальным, поскольку оно представляет собой продукт разнузданного пиара и самодеятельного межнационального мифотворчества.
Когда вечером вернулась Галина, её взору предстали: спящий в кресле Энгусов, спящий на полу Дима, целая куча порожних бутылок: две из-под кагора, две из-под дорогого шампанского, одна из-под «Наполеона» (с прилагаемой к ней мятой коробкой), одна из-под горькой перцовой настойки, и только в одной бутылке на дне плескалось чуть-чуть той же самой настойки. Хрен с горы же куда-то предусмотрительно слинял. Видать, возвернулся обратно на свою природную гору. Но это лишь безосновательное предположение, возможны и иные версии. Воздух в комнате был кисл, шторы задёрнуты, окна затворены, со двора же доносились крики мужиков, резавшихся за столом в переводного дурака.
– Сволочи! – тихо сказала Галина. Машинально для кислорода она растворила окно. И тут вдруг завопила так, будто её резали: «Подлецы!»
Дима мигом проснулся и подскочил с пола.
– Галя, здравствуй! Рад тебя видеть! Извини, мне пора! В следующий раз… с юбилеем! – забормотал он и тут же позорно стал уносить ноги, споткнувшись на лестнице и расшибив себе в кровь колено.
Энгусов же пробуждался не столь проворно, он пробуждался по частям, по отделам: сначала пробудились кисти рук, потом мочевой пузырь, потом пятки и щиколотки, раздутый кишечник и лишь после этого мозг.
– Ты что же это сотворил? – с угрозой сказала супруга. – Вошь! Прохвост! Гнида!
– Полегче! – сказал Энгусов.
– Это ж было святое, святое! На юбилей! – завопила женщина.
– Ну, ладно, чего теперь! – успокаивал её Энгусов. – Водочки купим! Сделаем селёдку под шубой!.. Посидим нормально!..
– Украли! – оголтело крикнула женщина. Но тут же нашла более сильное слово: «Обез-до-ли-ли!..»
Мужики внизу хохотнули. Сцена во втором этаже выходила поинтереснее карт.
– Слышишь? Там над тобой смеются, – объективно указал Энгусов.
Но Гальку это лишь завело ещё более. Она подскочила к окну.
– Смеётесь? – загремела женщина. – Вам смешно? А тут, можно сказать, святое, святое нагло исхищено!
– Красавица! – похабно крикнул один из картёжников. – А ты иди к нам! Мы тебя тут утешим!
Ошарашенный мужицкой наглостью к окну подскочил и Энгусов.
– Вы! – семейственно заорал
