взаимное молчание, длительностью в несколько секунд.
– Шуточки у тебя, конечно… – поморщила носик Эвангелия.
А’Ллайс приложила руку к сердцу.
– Польщена, что вы оценили мой дешёвый зольдатский сарказм, мисс фон Берх, – кратко улыбнулась она, а затем устало вздохнула. – Пошли уже домой, а то я сейчас с ног свалюсь, – и справедливо для себя заметила: – Если я нарушила закон, то ты, моя дорогая, нарушила одно из правил войны.
– Хм? – сказать, что от этих слов девушка удивилась, – ничего не сказать. – Какое же?
– Не стой на одном месте дольше десяти секунд, – сообщила эльте. – Эти недоноски убежали три минуты назад, а мы с тобой даже и шага в сторону не сделали.
Эвангелия по-доброму усмехнулась.
– Хорошо, я запомню, – кивнула она. И тут же согласилась с ранее высказанным предложением: – Что ж, пошли. Матушка уже, наверное, заждалась…
И они отправились в путь.
– Как-то ты сегодня поздно возвращаешься, – продолжила разговор эльте А’Ллайс тонким замечанием. – Было много посетителей?
– Да. Сумасшедший денёк выдался: столько народу было, что даже во время обеденного перерыва всё шли и шли, шли и шли, – рассказала девушка и, взглянув на родственницу, подметила: – Да и ты сегодня не сказать, что рано вернулась.
– Навещала могилу родителей, а после задержалась у друзей: пили чай, вспоминали молодость, – сообщила А’Ллайс, в голосе которой чувствовалась печаль: она припомнила себе о давних ранах, которыми была покрыта её старая солдатская душа. – Ну… Ты понимаешь, о чём я…
Сказав это, А’Ллайс опустила налившиеся тоской глаза и тихо выдохнула. Заметив это, Эвангелия поспешила сменить тему.
– Не будем о грустном… – также снизив тон, предложила девушка.
– Не будем, – согласилась её эльте, после чего обе родственницы замолчали.
Продолжить диалог не получилось. Эвангелия, осознав, что вновь напомнила эльте о былом, погрустнела. А’Ллайс редко и неохотно рассказывала о своих родителях и братьях. И тем более ничего не говорила о своих друзьях, с которыми ей довелось пройти всю войну. Единственное, что было известно Эвангелии, – для эльте её боевые друзья были одними из немногих, кем она действительно дорожила и кого по-настоящему любила. Любила настолько сильно, что порою девушке даже казалось, что к своим друзьям эльте А’Ллайс питает больше любви, чем к ней самой…
Остаток пути до дома родственницы преодолели, не проронив ни слова. Эвангелия ощущала на себе вину из-за того, что её неосторожные слова опечалили эльте, и дальнейшим разговором она боялась усугубить положение. А’Ллайс же думала о давно прожитых временах, которые обернулись ей ночными кошмарами на всю жизнь, а когда она вспоминает прошлое, то всегда хмурится и молчит.
И вот наконец перед родственницами предстало родовое поместье дворянской семьи фон Берх. Это большое
