занимал хозяин. Фалей развалился на ложе сразу с двумя портовыми жрицами любви. Когда я вошел, он пьяно выкрикнул: «Пошли все вон!» и подавился своими словами, когда ощутил холодную сталь у горла.
Я приподнял семисвечник на столе и осветил себя:
– Узнаешь жирный боров?
Фалей недоуменно таращил глаза, чувствуя, как клинок вдавливается в кожу у яремной жилы.
– Нет, нет!.. Кто вы?.. Грабители? Вон, возьмите золото… – он ткнул на тяжелый пояс висевший на спинке ложа.
Блудницы забились в угол и круглыми от ужаса очами глядели на непрошеных гостей, даже не пытаясь прикрыть свои прелести.
– Тихо! – приложил Сак перст к устам. – Не вздумайте орать, а то придется перерезать ваши нежные шейки, а с перерезанной глоткой, кричать весьма непросто, да и больно, наверное.
– Ты мыслишь, что все можно купить за злато? – холодно спросил я работорговца. – Помнишь, как пять лет назад славенский отрок просил у тебя помощи, преследуемый врагами? Ты опоил его вином и продал в неволю…
Мой клинок сильней вдавился в мокрую от пота кожу ромея. Фалей в страхе зажмурил глаза. И тут я заметил на его поясе нож в узорчатых серебряных ножнах. Ножны меня не интересовали, а вот нож… Сие был мой нож! Тот, что отдала мне Милослава, когда я прощался с нею у ворот Славенска. Ее оберег, что однажды продлил мой путь в сем мире.
Я сорвал драгоценный дар с пояса Фалея. Прижал к устам клинок. Булатная сталь затуманилась от моего дыхания. Славянские руны струились по клинку, и я словно услышал тихий голос моей лады: «…пусть сердце мое прибудет с тобой, а сердце твое навеки со мной».
Я схватил ромея за горло и сжал так, что очи его вылезли из орбит.
– Ты отвезешь нас!.. – прорычал я в испуганный лик. – Меня и моего друга. Ты внял?.. Ты высадишь нас у Истра, иначе днесь же отдашь свое грязное злато Харону за перевоз через Стикс!
Я вытряхнул из его пояса несколько солидов и сунул их в раскрытый рот работорговца.
– Да, да… – захрипел Фалей. – Я все понял… Я согласен…
– Ну вот и договорились… – я швырнул его на ложе.
Едва над морем показалась светлая полоска, тавры перенесли на хеландию тело Яровита, обмазанное хвойными смолами и осыпанное ароматными травами.
Я обнялся с Саком, поклонился в пояс его товарищам.
– Прощайте! Я не забуду тех, кто свое слово ценит дороже золота. Авось свидимся еще на этом свете…
Сак гордо заложил свой седой чуб за ухо.
– Доброго пути! Пусть Боги сделают легким его, как тополиный пух. Мы тоже не забудем тех, кто был с нами за одним столом на кровавом пиру. Вы стали поводом для хорошей драки и доставили нам истинное наслаждение.
• • •
Великую кроду136 сотворил я наставнику на берегу Истра. Выше вековых деревьев вознес огненные крылья Огнебог-Семаргл унося душу витязя в светлый Вырий.
– Нет плакальщиц на твоем погребении, витязь. Не возносит тебе хвалу дружина на тризне. Не насыпан холм над твоим пеплом. Но Боги
Крода – погребальный костер, с огнем которого душа уходит «к Роду», т. е. в мир, где обитают пращуры человека и Светлые Боги, которые суть «пращуры наших пращуров, а мы их внуки».
